Монета золотого запаса

– А чем ты мне ногу закрепил?

– Палкой, да тряпьем, какое было. Перелом у тебя не сильный. А может и вообще, просто трещина большая. Так что, заживет как на собаке. Только вот к перелому, рана рванная прибавилась, медведь на память оставил. Он тебя именно за больную ногу прихватил. Но температура у тебя спала, так что боятся нечего. Быстро думаю, заживет.

Я привстал с лежанки, Иван помог мне. Опершись на костыли, я направился к тем занавескам, за которые все время убегала Олеся. Очень мне уж хотелось посмотреть ту часть дома. За тряпичным ограждением оказалась небольшая комната, которая заменяла гостиную и прихожую одновременно. Такое часто встречается в одноэтажных домах. С боку, находилась дверь, и я понял, что это вход в дом, так как рядом висела верхняя одежка и стояла обувь. По центру, стоял увесистый обеденный стол, покрытый вышитой скатертью. Иван указал мне двигаться к нему. Здесь же стояла еще одна кровать, видимо место Ивана. Дальше висела еще шторка, оставалось думать, что за ней было царство Олеси.

Олеся, быстро накрыла на стол. Я потихонечку доковылял до стула и уселся. Нога сильно болела, я старался не подавать вида перед девушкой, хотя хотелось выть от боли.

– Вот, наша гостевая, так сказать, – произнес Иван, – здесь и обедаем.

– Отлично, мне нравиться, уютно тут, – разглядывал я, запоминая все детали вокруг.

– Это, Олеськина работа, она по дому суетится. Старается помощница. С тех пор как жена умерла, сама здесь хозяйничает. Жаль, рано без матери осталась. Хорошая она у меня, – на все руки мастерица. Порой, и мужскую работу делает, когда я на охоте, подолгу задерживаюсь.

Я подумал, что это я уже заметил. Но вслух произносить не стал. И то, что Иван отлучается надолго из дома, тоже взял себе на заметку.

– Гришка то ваш, смотрю, на Олесю глаз положил, – сказал я. – В женихи набивается?

Иван ухмыльнулся.

– Поглядывает. Да не по душе он ей, – злой больно. Да и в кого ему добрым быть? Отец, вон, какой, – добавил он. – С детства от него тумаков получал. К жестокости и приучил.

– Это я заметил, – согласился я.

– А ты не обращай внимания, молчи, не зли его, – посоветовал он.

– Это трудно.

– Хм, учись терпению. Пожил бы здесь, природа научила бы.

– Не спорю, – согласился я, – сейчас как раз, тот самый момент.

Олеся поставила на середину стола, дымящийся чугунок средних размеров. Видимо только из печи. Аккуратно стала выкладывать на деревянные тарелки вареную картошку. Сначала отцу, потом мне. По старшинству. Пахло отменно. Услышав этот запах, у меня заклокотало в животе. Так же, на столе стояла запеченная рыба. Увидев рыбу, я понял, что рядом есть река, а та самая ли, пока не ясно.

– Пахнет вкусно, – похвалил я. Я заметил, что Олесе нравится, когда я хвалю, видимо ей не хватало этого. Иван, как отец, – заботливый, но не словоохотливый, больше молчун.

Олеся улыбнулась. Сейчас пирог еще будет.

– О, это я люблю.

– На этот раз с ягодами лесными.

– Это я тоже люблю. Так моя бабушка готовила. Она меня баловала, пирогами да плюшками. Неплохо живете, – шутил я.

– Не жалуемся, – ответил Иван.

– А кто еще в семье есть у тебя? – поинтересовался он.

– Да никого уже не осталось. Бабушка да я. Вообще, она мне прабабушка. Это я так, для удобства называю.

– Ого, плохо то, что одна она сейчас.

– Вот и я о том. Хотелось бы увидеть ее, – ответил я хмуро. – Только из-за нее и тороплюсь.

– А что же ты оставил ее, да в такую даль понесся?

– Работа такая. Но перед отъездом, я ее подружку пригласил к нам пожить, – на нее надежда. Но переживать то от этого, она не перестанет.

– Это да, – согласился Иван. – Как так получилось, что вы одни с бабушкой остались?

– Дед давно умер, – сердце прихватило в дороге. Два года мне было. Родителей нет. Я бы не хотел, об этом говорить.

– Но ты родной, или усыновленный?

– Родной.

– Ну что же, не хочешь, так твое право. А как же тебя в такую профессию занесло?

– Меня с детства тянуло. Да и бабушка много историй рассказывала про деда, который, после войны, тоже подался в эту профессию. Мне интересно было.

Я не стал уточнять, что на самом деле, я занимался не геологией, а археологией. Иван, мужик – не дурак, он сразу бы догадался, зачем я в этих местах появился. А так, он, как и поселковые, думали, что я всего на всего, такой же как и все, – искатель месторождений.

Не смотря на то, что отношения с Иваном наладились, я лег спать с мыслями, что нужно бежать. Иван был хорошим мужиком, но я боялся, что его расположения будет мало. Больно уж рожи были бандитские у тех двоих… Боялся, что меня прикончат, как того мужика в красной куртке. Но больше всего, меня мучало угрызение совести из-за Олеси, которую я оставлял, и которую я с удовольствием забрал с собой при других обстоятельствах.