Монгольское нашествие на Русь и Европу

«Это есть ярлык Узбека царя, Петру митрополиту, всея Руси чудотворцу. Вышнего и бессмертного Бога силою и волею и величеством и милостью его многою. Узбеково слово. Всем нашим князьям великим и средним и нижним, и сильным воеводам и вельможам, и князьям нашим удельным, и дорогам[378] славным, и польским князьям высоким и нижним, и книжникам, уставодержальникам, и учительным людским повестникам, и собирателям и баскакам, и послам нашим и гонцам, и даньщикам, и писцам, и мимоездящим послам, и охотникам нашим, и сокольникам, и пардусникам[379], и всем людям, высоким и нижним, малым и великим, нашего царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где наша, Бога бессмертного силою, власть держится и слово наше владеет. Да никто же обидит на Руси соборную церковь митрополита Петра, и его людей и церковных его; да никто же взимает ни владений, ни имений, ни людей. А знает Петр митрополит закон, и право судит, и управляет людьми своими по закону, в чем-нибудь: и в разбоях, и в поличном, и в татьбе, и во всех делах ведает сам Петр митрополит один, или кому прикажет. Да все покоряются и повинуются митрополиту, все его церковные причты[380], по первым изначала законам их, и по первым грамотам нашим, первых царей великих грамот и дефтерем[381]. Да не вступаются в церковное и митрополичье никто же, потому что то Божье все суть; а кто вступиться, а наш ярлык и наше слово не послушает, тот есть Богу повинен, и гнев на себя от него примет, а от нас казнь ему будет смертная. А митрополит правым путем ходит, да правым путем пребывает и спешится, да правым сердцем и правою мыслью всем своим церковным управляет и судит и ведает, или кому повелит так делать и управлять. А нам в то не вступаться ни во что, ни детям нашим, ни всем нашим князьям нашего царства и всех наших стран, и всех наших улусов; да не вступается никто же, ни в чем, в церковное и в митрополичье, ни в волости их, ни в села их, ни во всякие ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в улусы их, ни в леса их, ни в ограды, ни в волостные места их, ни винограды их, ни в мельницы их, ни в зимовища их, ни в стада их конные, ни во всякие скотские стада, но все владения и имения их церковные, и люди их, и все причты их, и все законы их уложенные старые от начала их, то все ведает митрополит, или кому прикажет; да не будет ничто же перечинено, или порушено, или кем изобижено; да пребывает митрополит в тихом и кротком житии безо всякой голки[382]; да правым сердцем и правою мыслью молит Бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наше племя. И мы ибо так же управляем и жалуем, как прежние цари ярлыки им давали и жаловали их; а мы, по тому же пути, теми же ярлыками жалуем их, да Бог нас пожалует, заступит; а мы Божье бережем, и данного Богу не взимаем: а кто взимает Божье, и тот будет Богу повинен; а гнев Божий на него же будет, а от нас будет казнен смертною казнью; да то видя, и иные в боязни будут. А поедут наши баскаки, и таможенники, даньщики, поборщики, писцы по этим нашим грамотам, как наше слово молвило и установило, да все будут целы соборные церкви митрополичьи, ни кем, ни от кого не изобижены все его люди и все его имения, как ярлык имеет: архимандриты, и игумены, и попы и все причты церковные, ни чем никто да не будет изобижен. Дань ли для нас забирают, или иное что-нибудь: тамга[383] ли, поплужное[384] ли, ям[385] ли, мыт[386] ли, мостовщина ли, война ли, охота ли какая-нибудь наша; или когда на службу нашу с наших улусов повелим рать собирать, если захотим воевать, а от соборной церкви и от Петра митрополита никто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта: те ибо за нас Бога молят, и нас блюдут, и наше воинство укрепляют; кто того и среди нас не ведает, что Бога бессмертного силою и волею живут все и воюют? То все ведают. И мы, Богу моляся, по первым же царей грамотам, грамоты им давали жалованные, а не изменяли ни в чем. Как то было прежде нас, так молвя, и наше слово установило. По первому пути которая дань наша будет, ни запросы наши накинем, или поплужное, или послы наши будут, или кормы наши и коней наших, или подводы, или корм послов наших, или наших цариц, или наших детей, и кто ни есть, и кто-нибудь, да не взимают, да не просят ничего же; а что возьмут, и они отдадут назад в тройне, если будет взяли за нужду великую; а от нас им будет не кротко, а наше око тихо на них не смотрит. А что будут церковные люди, ремесленники которые, или писцы, или каменные зодчие, или деревянные, или иные мастера каковы ни будь, или ловцы какого лова ни будь, или сокольники, а в то наши никто не вступаются и на наше дело да не забирают их; и пардусницы наши, и ловцы наши, и сокольницы наши и побережницы наши да не вступаются в них, и да не взимают у них дельных орудий, да не отнимают ничего же. А что закон их, и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, ни хулят; а кто начнет веру хулить или осуждать, и тот человек не извинится ничем же и умрет злою смертью. А что попы и дьяконы их, один хлеб едят, и в одном дому живут, у кого брат или сын, и тем, по тому ж пути, наше жалованье; когда кто будет от них не выступил, а митрополиту не служит, а живет тот себе именем поповским, да удалится, но дает дань. А попы, и дьяконы, и причты церковные пожалованы от нас по первой нашей грамоте, и стоят молящиеся за нас Богу правым сердцем и правою мыслью; а кто начнет не правым сердцем о нас молится Богу, то грех на нем будет. А кто будет поп, или дьякон, или причетник церковный, или простолюдин, кто-нибудь, откуда ни есть, митрополиту захотят служить и о нас Бога молить, что будет о них у митрополита в мысли, то ведает митрополит. Так слово наше учинило, и дали мы Петру митрополиту грамоту эту крепости ему для, да эту грамоту видя и слыша все люди, и все церкви, и все монастыри, и все причты церковные, да не окажут ему неповиновение ни в чем, но послушны ему будут, по их закону и по старине, как у них исстари идет. Да пребывает митрополит правым сердцем, без всякой скорби и без печали, Бога моля о нас и о нашем царстве. А кто вступиться в церковное и в митрополичье, и на того гнев будет Божий, а по нашему великому истязанию не извинится ничем же, и умрет злою казнью. Так ярлык дан. Так молвя, слово наше учинило»[387].