Моника 2 часть

- Что смотришь, болван? Проваливай искать мальчика. Возьми его на борт и сразу же поднимай якорь, отправляйся туда, куда подует ветер.

- На северо-востоке отмечается буря, капитан.

- Ну тогда и держи курс на бурю и все дела! Иди уже! – он закрыл дверь, поворачиваясь к голым спальным доскам… Там лежала Моника, неподвижная, тяжело дышавшая, приоткрыв губы… Светлые волосы разметались нимбом вокруг головы, которая время от времени двигалась… Руки слабо двигались, поднимаясь и опускаясь на груди в ритме сердца, которое горело в лихорадке… Секунду на нее смотрел Хуан, а затем отошел и воскликнул гневно и яростно:

- Моника де Мольнар… ничтожная и лживая!

6.

- Куда ты идешь? Или лучше скажи, куда ходила? Потому что я не запирал эту дверь.

- Я никуда не ходила. Я не знала, что ходить это преступление. Твое поведение невыносимо, Ренато!

- Сядь там, где была. Хочешь плантатор? Или предпочитаешь сок ананаса с шампанским? Это вкусно, знаешь? Я назвал его твоим именем… Я сказал тебе сесть!

Дрожащая от злобы, Айме скорее опустилась, чем села, на атласный диван. Наступила ночь, и с тех пор как закончилась свадебная церемония, они оставались одни в тщательно украшенных комнатах для медового месяца в Кампо Реаль. Рядом с Ренато стоял столик с вазами и бутылками: лучший коньяк Франции, самый старинный ром Ямайки и самый известный херес Испании, а в ведерке со льдом выглядывали бутылки шампанского. Там также был прохладный кувшин с ананасовым соком, которым он наполнил два бокала, которые наполовину только что наполнил шампанским.

- Сделай одолжение, выпей со мной свой напиток: Айме, «Эме»; возлюбленная… Твое имя означает что-то красивое, правда? Возлюбленная… Мне так нравится, так нравится, что я подумал: попаданием слепой судьбы было назвать тебя так… Возлюбленная… Возьми, Айме. Выпьем…

- Я не хочу пить!

- Не хочешь? Как странно! Ты всегда говорила, что обожаешь шампанское. Еще в ночь нашей свадьбы… Сколько бокалов шампанского ты влила в меня, сколько…! – и властно приказал: – Пей сейчас же… пей!

- Оставь меня! – взбунтовалась Айме свирепо. – Ты спятил… ты спятил и пьян.

- Пьян… – повторил Ренато язвительно. – Так происходит, когда пьешь много шампанского: становишься пьяницей, и сколько бы ни пытался, не можешь вспомнить подробностей. Пить – это чудесное средство для людей окутать себя часами блаженства, чтобы едва можно было вспомнить…

- Что ты пытаешься сказать? Я ничего не понимаю, и не хочу понимать. Как далеко ты зайдешь, Ренато? Ты сводишь меня с ума, мучаешь, пьешь часами, как глупец, не давая даже отойти от тебя!

- Твое место рядом со мной. Разве ты не моя жена? Поэтому ты здесь, где и должна быть. А эта спальня разве не самое лучшее место? Этот рай… гнездо для любви… розовые стены смотрели на меня коленопреклоненного пред твоей красотой… Пред твоей чистотой… – Ренато коротко и грубо хохотнул.

- Ренато… ты и вправду сошел с ума… хуже, чем сошел… – растерянно и с ужасом перепугалась Айме.

- Да, хуже, чем сошел с ума: я пьян. Пьян, как ты бы всегда хотела; пьян, но ум мой ясен, как никогда… так ясен, что мысли в нем сверкают диким блеском; пьян и счастлив, что могу достойно праздновать вместе с тобой свадьбу наших родных… Выпьем… выпьем за счастье Моники и Хуана!

Для Ренато Д`Отремон небо стало словно преисподней, счастье – несчастьем; божественное опьянение своей любви с сомнением, становившемся все более жестоким и удручающим… узел подозрений сжал горло, отравленная стрела ранила гордость. Его достоинство, любовь и доверие… Защитный инстинкт отвергал правду, словно вредоносное растение, но не мог выдернуть корни… Подозрение сквозило в каждом выражении, слове, в каждой детали… А правда была ему отчаянно нужна, чтобы очистить доброе имя и сердце, и было нелепое желание разрушить все, а более всего эту теплую, пьянящую и ароматную красоту женщины, которую он отчаянно любил, но к чьим губам не мог приблизиться, потому что сомнение и страх были слишком велики, потому что его любовь имела уже примесь ненависти, потому что любил слишком сильно, чтобы простить… И увидев, что бесстрастная Айме держит бокал в руке, властно приказал:

- Я сказал тебе выпить!

- Оставь меня! Уходи… оставь меня!

- У тебя больше нет желания, кроме как убрать меня…

- У меня нет большего желания, чем…!

- Какого? Договори, скажи наконец, что хочешь умереть, что в отчаянии, что я не даю тебе жить своими упреками… Неужели я раздражаю тебя своим любопытством, но не оно тебя беспокоит. Ты думаешь о Хуане, да?

- Естественно должна думать! – вскипела Айме. – Это грубиян, дикарь, а ты вручил ему мою сестру!

- Я или ты?

- Ты… ты…! Я лишь хотела, чтобы этот человек уехал навсегда, чтобы оставил нас в покое… Это ты приказал… Пусть бы уехал! Потому что этот человек…

- Этот человек – мой брат. Ты уже забыла? Мой брат!

- Так значит, эта ужасная история правда?

- Тебе кажутся ужасными истории предательств и измен? Скажи, что чувствуешь… Прокричи наконец… Возмутись в святом негодовании, если такая невинная!