Монохромный человек (СИ)

— Во-первых, — вздохнул Стас. — Тебя не будут спрашивать, что ты считаешь стоящим твоей помощи, а что нет. А во-вторых… Ника ты всегда готова помогать, но кто поможет тебе?

— А… — я опустила взор и пожала плечами. — Ну-у… у меня есть ты, мой дядя, Лера и Ми…

Тут я быстро замолчала, и мысленно отругала себя за болтливость. Не надо Стасу знать про Мирона. Он и так знает слишком много.

— Лера и Мирон. — кивнул Стас с улыбкой. — Да-а… Что ты смотришь? Да я познакомился с твоим парнем. Извини, что лезу в твою личную жизнь, но я обязан быть уверен, что ты в окружении адекватных и нормальных людей, с четким представлением о морально-этических нормах и ограничениях Уголовного кодекса.

— Ты что его… как это у вас называется… Ты его «пробил»? — спросила я глядя на Стаса.

— Можно и так сказать. — усмехнулся Корнилов.

— М-м. — протянула я. — И что скажешь?

— Задиристый, нахальный, но смышленый и целеустремленный. — дал характеристику Стас.

— Да, это про него. — мечтательно улыбнулась я.

Корнилов кивнул, тоже понимающе улыбнулся.

— Кстати, помнишь Лукьяна Курбатова?

— Да. А с ним что? — с опасением спросила я.

— Его сегодня ночью пытались убить. — нарочито будничным тоном ответил Стас.

У меня против воли округлились глаза.

— Что?! Кто?! З-зачем?!

Стас с лукавым взглядом посмотрела мне в глаза.

— Поняла. — кротко ответила я. — Хорошо… поехали.

— Спасибо, Ника.

— Перестань меня благодарить каждый раз. — чуть нахмурившись, ответила я. — Это выглядит странно.

— Я тебе многим обязан.

— Я тебе тоже.

Мы посмотрели друг на друга, с пониманием во взглядах тихо, скромно засмеялись. Стас надавил на педаль акселератора и сменил передачу.

***

— Да поймите же! Я же вам русским языком объясняю! К нему нельзя! Нельзя! Он в тяжелейшем состоянии! Его организм пережил тяжелейшую интоксикацию! Яд рыбы Фугу это вам не клея перенюхать! Тетродотоксин стремительно парализует тело и вызывает сильнейшую дисфункцию органов дыхания! Да его вообще еле довезли к нам! И он сейчас всё равно не сможет вам ничего рассказать! Он без сознания, поймите вы!.. Его же чудом удалось спасти!.. Вообще удивительно повезло, что он не отошел к праотцам! После такого яда единицы выживают! И то непонятно как! А теперь вы ещё просите, чтобы я вас к нему пустил!

Заведующий отделением реанимации пришел в бешенство, когда Стас сказал, что мы хотим навестить Лукьяна Курбатова. И уже минуты три мы со Стасом слушали гневную тираду доктора Салтыкова.

— Нет! Нет! Категорически, нет! — рассекая воздух ладонью вскричал доктор. — Я запрещаю вам трогать этого человека!

— Доктор. — процедил Стас. — Вы хоть понимаете, что от слов и показаний этого человека могут зависеть жизни других людей?

Салтыков вздохнул.

— Хотите, можете потом обвинять меня, но…

— Обвинить, — холодно перебил его Стас. — Я могу кого угодно, только делу это не поможет. Поэтому я предлагаю, вот эта девушка зайдет в палату к Курбатову и просто посидит там. И никто не будет задавать вопросы вашему пациенту.

Доктор Салтыков с подозрением, недоверчиво посмотрел на меня. Затем снова на Стаса, и опять на меня.

— Просто посидит? — с сомнением спросил он. — Зачем вам это?

— Так нужно. — расплывчато ответил Стас.

Доктор колебался не долго.

— Ладно. — вынужденно ответил. — Чёрт с вами, пусть заходит. Но!

Он поднял указательный палец.

— Не дай бог она потревожит Курбатова! Я вас выставлю в два счета!

— Конечно. — улыбнулся Стас. — Не извольте беспокоится, доктор Салтыков.

Заведующий ничего не ответил, только одарил Корнилова неприязненным, раздраженным взглядом.

Я, преодолевая робость зашла в палату к Курбатову.

В палате со светло-салатовыми стенами пикала медицинская аппаратура. На мониторах приборов скакали показатели работы органов Лукьяна. Через ламели вертикальных жалюзи в палату вонзались рассеченные лучистые фрагменты дневного света.

Я осторожно села в кресло у кровати, посмотрела на лицо Лукьяна под кислородной маской. Возле кровати Курбатова стояло две капельницы. На мониторе аппарата искусственной вентиляции лёгких бежали четыре цветные полоски угловатых зигзагов.

Курбатов находился в стабильном, плачевном состоянии.

Тетродотоксин. Ну, надо же. Кто-то о-очень хотел, чтобы Лукьян умер. А значит Курбатов знает, что-то такое что может быть невероятно важным для следствия. И я должна выяснить, что именно.

Я оглянулась на окно палаты, что выходило в коридор. Там стояли Стас и доктор Салтыков. Первый ободряюще мне улыбался. Второй, поджав губы, чуть вздернув подбородок смотрел с ледяной и жесткой надменностью. Я отвернулась, вздохнула. Нужно успокоится.

Я закрыла глаза, расслабилась, перестала сопротивляться подкатывающим волнам витающих в больнице воспоминаний. Вязкая, плотная масса из пережитых эмоций, эпизодов и мгновений плавно покачивалась в палате Курбатова. Ворох голосов, звуков и явлений перекатывался в моем сознании. Мне стоило усилий сосредоточится на воспоминании Лукьяна Курбатова.