Монохромный человек (СИ)

С перекошенным от ужаса и горя лицом он взглянул на грудь брата. Пули выбили в груди Кима две развороченные раны и две рваные дыры в его пропитавшейся кровью рубашке.

— Я рад… что… ты жив… — прошептал окровавленными губами Ким.

— Да зачем ты вообще вернулся?! — вскричал Ким.

— Хотел…

— Что?! Что?! Ну! Не молчи, не молчи, не молчи… прошу…

— Поп… росить… прощения… Ты…

Он зашелся в кашле, кровь из ран и рта Кима брызгала руки, лицо и одежду Касьяна. А тот дрожал, сотрясался от ужаса и не знал, что делать. Как помочь… Куда бежать… Что делать…

— Ким держись! Держись, слышишь! Я сейчас…

— Стой… — попросил Ким слабым голосом. — Скажи… ты…

— Да я прощаю я тебя! — заорал взбешенный Касьян. — Не знаю за что ты так со мной, но я… ты же мой брат!.. Я… Ким… не надо… пожалуйста… не надо… не умирай… не надо…

— Прости… — прошелестел слабеющий голос Кима, и он затих с грустной улыбкой, глядя в потолок мимо Касьяна.

Каменев держа на коленях голову Каменева запрокинул голову и закричал. Дико. По-звериному. С болью. С бесконечной, невыносимой разрывающей в клочья душу демонической болью.

А потом склонился за телом брата и зарыдал, прижимая к груди его голову.

— Господи, как ты жалок! — произнес со злобным отвращением чей-то знакомый голос. — Посмотри на себя! Рыдаешь у тела брата, пока его убийца безнаказанно убегает…

Касьян подхватился, лихорадочно оглянулся. В кухне никого кроме не него и тела Кима не было.

— К-кто здесь? — всхлипнув спросил Касьян. — К-кто…

— Я! — ответил яростный властный голос. — Я!

— Я… — шепнул Касьян.

— Я здесь, Касьян… — прорычал голос. — Подойди… Ближе! Ближе!!!

Касьян, как в совершенном смятении и растерянности, медленным боязливым шагом подошел к зеркалу, из которого звучал переполненный убийственной злобой голос.

И в отражении был он. Как всегда, весь в безупречном черном и белом. Как всегда, с черными переливающимися мерклыми бликами волосами, в черном длинном сюртуке с черными, залитыми вьющейся тьмой глазами.

— Что… Кто… ты?.. Как… — Касьян не понимал, что происходит.

Испуганный, перемазанный кровью он с дрожью в теле, в ужасе глядел на зеркало. В глаза живой тьмы.

— Я же сказал, — плотоядно улыбнулся Монохромный человек. — Тебе никуда и никогда от меня не убежать!

— Убирайся!.. — всхлипнул Касьян. — Слышишь… ты… Тебя нет! Нет! Нет!

Касьян заткнул уши, зажмурил глаза и завизжал, мотая головой из стороны в сторону.

— Тебя нет! Ты не существуешь! Тебя не может быть! Ты…

— О, Касьян я здесь, и я есть. — с елейным ядом проговорил голос в голове Касьяна. — Я здесь… и всегда был здесь, всегда существовал! Потому, что я… это ты!

Последние слова резко впились, врезались в сознание теряющего рассудок Каменева.

Каменев открыл глаза и застыв, содрогаясь всем телом уставился в зеркало. Наклонил голову вправо. Монохромный человек тоже наклонил голову. Касьян поднял левую руку и поперхнулся от ужаса, потому что у его отражения в черном сюртуке, была такая же черная, лоснящаяся бионическая рука. Его рука. У его отражения!

— Ты многого не помнишь, — издевательски улыбаясь проговорил Монохромный человек. — Потому, что не хочешь помнить! Не хочешь помнить тех, кто причинил тебе боль и страдания! Тех, кто уничтожил твою семью и растоптал твои мечты! Ты очень хотел забыть ту ночь! И ты забыл всё! Даже своё имя!.. Ты решил забыть все и всех, даже себя, лишь бы только отказаться от мести! Потому, что без меня ты был слабаком, Касьян!

Монохромный человек в зеркале оскалился зубами Касьяна и улыбнулся блестящими черными губами. Его губами. На его лице.

— Но хоть ты ничего не помнишь, мы с тобой уже с многими расправились… Мы многих извлекли из преступного мира цвета, в мир Баланса! В тишины, в мир тьмы, в мир белого пепла и черной ночи! В наш мир!.. Мир, в котором мы с тобой родились заново…

Касьяна качал головой. Он не хотел верить. Не хотел слушать.

Он не мог… Он не хотел… Но он… не мог не верить…

Его затрясло в безумной, дикой лихорадке, он зарычал брызжа слюной и вцепившись пальцами в мокрые от пота волосы.

Он вспомнил. Перед глазами буквально пронеслись страшные картины. Он вспомнил… Вспомнил как убивал Гудковых. Вспомнил, как с чувством ликования душил их… Вспомнил, как счастливо убивал детей Вербиных! Вспомнил и то, что сделал с Марком Луниным на той свадьбе… Вспомнил… Он вспомнил и умер. На мгновение, согнулся, упал и глухо зарычал. С Касьяном происходили какие-то метаморфозы. Он менялся. Он стремительно изменялся и преображался.

Касьян затрясся в безумном, тихом смехе. А когда поднялся глаза его были полны живой, хищной темноты, а тело… оно словно вытянулось, он как будто стал выше и сильнее.

Лихорадочно бормоча ненавистные имена себе под нос, он бросился в свою спальню. Здесь в тайнике, в шкафу он нашел, что так было желанно ему.

Черный сюртук с тусклыми дымчатыми узорами, черный лак, черный парик и всё то, что довершало облик Монохромного человека. Всё то, что давало ему силы мстить! Мстить за ту ночь, когда его у него отняли семью, когда его предали и обрекли умирать!