Монохромный человек (СИ)

Это гадкое чувство было сродни притаившейся в зарослях кустов змеи.

Ты её не видишь, не замечаешь, и её как будто нет. Но то и дело до тебя доносится её тихое, угрожающее шипение.

Пугающие мысли, подобно яду, извивающимся, скользким дымком просачивались под кожу и пленили разум, навевали нервозную тревогу.

Что случилось. Что отвратительное, мерзкое и ужасное. Что-то… что не должно происходить с обычными, ни в чем не виновными людьми.

Витающая в мыслях бесформенная неизвестность насылала мрачные раздумья.

— Стой не ешь!

Предупреждающий крик Лады вырвал меня из напряженных, тягостных раздумий.

Я перевела взгляд на детишек в песочнице. И не сдержала улыбки.

— Ты же сказала, что готово… — пробубнил один из мальчишек, сидевших возле песочницы.

— Ты что дебил?! — воскликнула Лада. — Я же не сказала, что можно кушать!

— Лада. — позвала я.

Сестрёнка Лерки обернулась.

— Можешь подойти ко мне на секундочку? — попросила я.

Лада переступила через бортик песочницы, и подбежала ко мне. Остановилась передо мной, заинтересованно глядя в глаза.

Я наклонилась к ней.

— Лада, — тихо сказала я. — Как ты назвала того мальчика?

— Дебилом.

— Тише. — попросила я. — А ты знаешь, что это значит?

— Ну-у… — протянула Лада. — Это глупый человек.

— Лада, это на самом деле, это очень плохая, тяжелая болезнь.

Глаза девочки расширились.

— И она неизлечима. — сказала я.

— А Лера так учителя по географии называет. — неуверенно проговорила она. — И иногда папу…

Я вздохнула. Уровень воспитания моей подруги балансировал где-то между матёрым уголовником и современным stend-up комиком.

То есть она могла в лицо сказать любому всё, что она про него думает во всех красках и оборотах.

— Лера… она… — я поискала нужное выражение. — Она иногда… заблуждается.

— Как это? — не поняла Лада и чуть нахмурила бровки.

— Ну-у…

Передо мной была дилемма. Сказать, что Лера не права, и тем самым пошатнуть её авторитет в глазах младшей сестры, или же оправдать, и тем самым сформировать у Лады не правильное представление об использовании этого слова.

— Короче, до пятнадцати лет, нельзя говорить такие слова. Потому, что…

Теперь нужно было быстро придумать почему собственно нельзя. Потому, что ребёнок, обязательно должен знать почему. Иначе он всё равно будет делать.

— Потому, что у тех, кто говорит это до пятнадцати лет… Начинают болеть зубки, и их… водят к стоматологу. К зубному доктору.

У Лады стали большие глаза.

Мне было совестно её пугать, но это было первое, что пришло мне в голову.

И пусть современные стоматологи уже не так страшны, как те, о которых иногда говорят взрослые, для детей возраста Лады эти доктора ещё долго будут образцами ужаса и кошмара.

— Больше не говори никому таких плохих слов. — попросила я, и аккуратно убрала прядь волос с личика девочки. — Хорошо?

— Хорошо. — грустно ответила Лада, и тут же повеселев, спросила. — А в пятнадцать будет можно?

Я закрыла глаза, вздохнула.

— Да. — пришлось ответить мне. — До тех пор, терпи.

— Ладно.

Она снова убежала в песочницу.

Я снова осталась наедине со своими нервирующими раздумьями.

Незаметно для меня пропало солнце. Мир вокруг померк, посерел.

На мгновение меня пронзила парализующая, кошмарная мысль, что я опять погрузилась в видение.

Но это оказались всего лишь надвигающиеся с запада, похожие на скопления дыма от пожара, темные тучи.

Он известили о своём приближении несколькими гулкими, как выстрелы ударами.

Это было сродни ударам в дверь.

На Москву надвигалась очередная буря.

Я немедленно позвала Ладу, она попрощалась с приятелями и подружками. Мы поспешили домой.

Вокруг стало ещё темнее. Словно вечер наступил намного раньше обычного.

Поднялся и окреп ветер. Похолодел воздух. С асфальта поднялись вихри пыли.

Мамы на площадках заторопились забрать своих детей.

Мы с Ладой подбежали к подъезду.

Я ненароком бросила опасливый взгляд в небо и ощутила, как моё лицо словно обдали горячим паром.

А от позвонков шеи до самых пяток по костям сошла морозная дрожь. В моей груди что затрепетало с липким, влажным холодком.

В недрах переваливающихся туч, в свете вспышек молний я увидела вытянутый, длинный человеческий силуэт. И он словно раздвигал в стороны не пропорционально длинные руки с такими же не естественно длинными пальцами.

— Ника ты чего? — окликнула меня Лада.

Обернулась.

— Всё в порядке. — бросила я, чуть растерянная.

Мы забежали в подъезд.

Когда мы поднялись на лифте, и зашли в квартиру, на улице уже бушевала буря с грозой, ливнем и мелким градом!

— Вау! — восторженно и испуганно воскликнула Лада, запрыгнув на подоконник на кухне. — Ника! Смотри что там!

Я разулась, подошла к кухне.

— Лада, давай помоем ручки с начала. Хорошо?

Но Лада меня не послушала.

— Вау! — снова воскликнула она, чуть вжала голову в плечи.

Я вздохнула. Вымыла руки сама, прошла на кухню, приблизилась к окну.

Да, на улице творилось нечто.

Под темным, дымчато-серым небом извивались столбы гигантских, свирепых вихрей. Ветер тянул деревья в сторону, в низ, рвал их ветки и сдирал листву.

Вместе с буйным, рассвирепевшим ветром на городские улицы обрушился шквал ливня.

По окнам ударили кусочки белесого льда.