Монохромный человек (СИ)

С рукой дело обстояло более-менее не так плохо. Во всяком осматривавший его травматолог сообщил, что перелом не сложный, не опасный и скорее всего меньше, чем через два месяца его рука будет в полном порядке.

После всех утомительных процедур, Касьяна провели обратно в палату.

Коротко стриженная медсестра проследила, чтобы он лёг в постель.

— Включить вам телевизор? — спросила она угодливо. — Можете что-то посмотреть.

— Нет… благодарю. — уставшим голосом ответил Касьян.

— Хорошо… Как пожелаете. Может быть вам что-то принести?

— Нет… Просто оставьте меня одного. — Касьян со вздохом посмотрел в потолок.

— Что ж… — неуверенно ответила медсестра. — Ладно… как скажете.

Она вышла из палаты, оставив его одного.

Касьян закрыл глаза.

Голова гудела, наливалась болезненной тяжестью. Боль скапливалась у висков и в затылке.

Сквозь боль он слышал отзвуки последних воспоминаний, голосов, прожитых эпизодов. И всё каждый раз заканчивалось ярким светом фар несущегося на него… громадного грузовика Lonestar.

Во всём это монотонном круговороте одинаковых воспоминаний внезапно молнией сверкнула, пробившаяся из глубины сознания мысль.

Фотоаппарат! Его фотоаппарат! Снимки! Чёрт возьми! Те самые снимки, которые нужны ему, чтобы вынудить Платона Плансона отдать другие фотографии… Те, которые жизненно необходимы ему!

Эта мысль взбудоражила его, лишила покоя.

Он протянул руку к стоявшей возле кровати тумбочки, взял мобильник. Включил.

На дисплее проиграла вступительная заставка.

Касьян нетерпеливо зашел в журнал вызовов, нашел номер Марка.

Тот ответил после второго гудка.

— Касьян?! — заорал он так, что Каменев поморщившись чуть отвел трубку от уха. — Касьян это ты?! Как ты, дружище?! Ты живой?! Ты реально живой?! Ты наконец-то пришёл в себя?!

— Да, да… — чуть улыбнувшись ответил Касьян. — Со мной всё в порядке.

Тут он поймал собственное отражение в зеркале шкафа-купе.

У него была перебинтована голова и в бандаже лежала загипсованная рука.

— Более-менее. — добавил он.

— Слушай, я сейчас приеду! — решил Марк. — Слышишь?! К тебе уже можно?! Врачи пускают посетителей?!

— Не знаю, Марк… Подожди. Послушай, я здесь уже два дня валяюсь… Даже больше, наверное… Помнишь, что мы в Субботу делали?

— Конечно, помню. — помешкав, ответил Марк. — А что? Ты думаешь…

— Фотоаппарат. Моя фотокамера. Где она? Ты знаешь?

— А-а… — голос Лунина погрустнел. — Слушай, Касьян… Тут такое дело… Фотокамера твоя того…

Касьян сокрушенно закрыл глаза.

— Понятно. А карта?

— Карта памяти? Так её там вообще… пополам сломало.

Каменев прошептал несколько ругательств.

— Так я приеду? — помолчав спросил Лунин.

— Буду только рад. — вздохнул Каменев.

— Прекрасно. Сейчас буду!

— Марк…

— Да?

— Можешь… — Касьян подумал, и чуть понизив голос сказал. — Можешь прихватить… что ни будь для расслабления… Понимаешь?

— Понимаю. — хмыкнул Лунин. — А тебе разве уже можно пить?

— Да пох*ен. — качнул головой Касьян. — Мне надо выпить. Просто жизненно необходимо.

— А если ты…

— Марк, ты можешь просто привезти? — раздраженно спросил Касьян.

— Добро. Но только пиво.

— Ладно… Тёмное.

— Хорошо.

— Давай, жду.

Касьян отложил смартфон на тумбочку. Откинулся на подушку. Шумно, выразительно выдохнул. Закрыл глаза.

Каменев представил воображаемую петлю из пеньки, которая медленно, неотвратимо затягивается вокруг его шеи.

Его статья, с таким громким анонсом, на пороге позорнейшего краха.

А он… Он рискует стать одним из самых презираемых журналистов.

Нет, конечно даже в случае провала ему удастся получить свою порцию пресловутого хайпа.

Но это будет не долго, и очевидно, даже скорее всего наверняка будет сопровождаться повсеместной травлей.

Чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных мыслей Касьян решил включить телевизор.

Он пощелкал несколько каналов, остановил свой выбор на том, где шёл какой-то фильм с перестрелками.

Пульт от телевизора Касьян сунул между бортиком медицинской койки и подушками.

И в этот момент почувствовал, что его рука коснулась чего-то похожего на бумагу или картон.

Каменев настороженно замер. Сам не зная почему, но он вдруг явно ощутил взобравшееся по коже правой руки мёрзлое, щекотное чувство.

Нащупав странный предмет, Каменев вынул его из под подушки и поднёс к лицу.

Это оказалась картонная фигурка человечка чёрного цвета.

Нет, это две сложенные вместе фигурки. Два человечка. Чёрная и белая фигурка, которые складываются, как книжка.

Касьян почувствовал, как от ступней ног, вверх по телу его стремительно заполняет кромешный ужас.

Он читал новости. Он знал описанные в газетах и новостных порталах подробности страшного убийства целой семьи. И он помнил, что женщина, обнаружившая тела упоминала человечков.

Чёрно-белых, картонных, безликих человечков.

На обратной стороне белого человечка было что-то написано красивым, каллиграфическим подчерком.

Касьян поднёс жуткую открытку к лицу и прочитал написанное.

— «Истинная гармония мира

заключена в нерушимом

дуализме двух цветов».

Он перечитал странное послание ещё раз.

Что это?.. Что это значит?

В такт стремительно нарастающему чувству ошеломляющего страха на висках Касьяна забились тугие венки крови.