Монолит

Михаил подошел к Монолиту первым, губы мужчины шевелились, но звука не было, как предупреждал Крыс. И я вспомнил, что говорил современный глава администрации: «Я хочу другой мир, счастья для всех!»

Пять лет назад у Михаила был совсем другой голос, звонкий, мальчишеский, хотя мужчине уже тогда было под тридцать. Михаил протянул руку к зеркальной капле, изображение рассыпалось на квадраты — и картинка пропала.

Несколько секунд продолжалась тишина, а потом я и Крыс вздрогнули: из колонок раздался крик. Картинка восстановилась. Это кричал я, катаясь по земле, сжимая руками виски… Обожженные пальцы тянулись к холодному зеркальному боку, моё искажённое отражение протягивало руку навстречу, но пальцы касались холодной поверхности…

«Кирилл, что с тобой? — Семён пытался меня поднять, но я, вырвавшись, продолжал биться в конвульсиях. — Миша, помоги!»

Будущий владыка Свободного, эксцентричный миллиардер и любитель дешёвого пива, держал меня за ноги, пока моё тело дёргалось в припадке, похожем на эпилептический. «Что же я такого пожелал?..»

«Да прекрати ты снимать! Иди сюда лучше!» — сказал Семён невидимому оператору. Камера дёрнулась, и запись оборвалась.

Словно последний кусочек мозаики лёг на своё место. Город в Зоне, внезапно возникший вопреки здравому смыслу, построенный на воле и невероятной удачливости одного человека. Вот о чём говорил Михаил! Вовсе не город в Зоне ему был нужен, не деньги, не слава и даже не власть. «Счастья для всех!» Вот зачем я ему нужен — Михаил решил ещё раз попытать удачи у Монолита. «В этот раз я не буду просить, я потребую!» «Что же он задумал?..» — мелькнула мысль, а на экране кольца установки совершали вращения...

«Да, в первый раз произошла ошибка! — кричал Андрей. — Но теперь я всё исправлю!..»

— С тобой всё в порядке?

Наплывшие видения исчезли так же внезапно, как и появились. Кажется, уже несколько минут я раскачивался на стуле, схватившись за виски.

Вставать пришлось медленно, голова кружилась, и пол норовил выскользнуть из-под ног. Движением, уже ставшим привычкой, я потёр белый шрам над бровью, и стало немного легче.

— Да, Крыс, всё в порядке.

— А там… ты и Михаил… а как… — с трудом выговорил Паша.

Не было сил отвечать, да и не нужно Крысу лишних знаний.

— Сотри всё и забудь. Так для тебя лучше будет.

Паша кивнул...

***

Морось перешла в ливень, и улица опустела. Редкие прохожие превратились в тени, спешащие в поисках укрытия. Редко в Зоне бывают такие дожди. Сначала я тоже хотел найти укрытие, а то и вернуться в убежище Крыса. Но счётчик Гейгера на витрине одного из магазинов показывал нормальный фон, и я не стал. Куртка быстро промокла, но я шёл и не замечал холода. Не зная, что делать дальше, не понимая своих чувств. Я не выбирал направления, но когда из-за косых струй дождя проступили силуэты часовни, я не удивился.

Из-за вечного недостатка места и изрядной арендной платы представители разных конфессий делили одно здание. Странное оно было. На проходе через символическую ограду стояли синтоистские ворота, по каменной дорожке я прошёл мимо статуи Будды, возле которой остро пахло дымом ароматических палочек. Молились двое сталкеров, кажется китайцев. Я бросил пять евро монеткой в специальный ящичек, на котором на пяти языках было написано, что пожертвования идут на оплату аренды. Не знаю, верили ли Семён и Игорь в Бога, но поставить свечку за упокой — часть традиции.

Обогнув крошечный сад камней, я отправился к трехэтажной постройке, на крыше которой христианская маковка мирно соседствовала с исламским полумесяцем. Левая половина церкви была мечетью, правая костёлом. Служили здесь два священника — православный Ипполит и католик Джон. Кажется, только в Зоне все религии смогли отбросить свои разногласия и создать такой странный союз. Может, это тоже было частью желания Михаила?

К самым стенам часовни жалось кладбище — крошечные могилки, иногда кресты, иногда просто каменные столбики с именами, на некоторых крестах висели противогазы. Могил было, на удивление, мало.

Из полумрака часовни вышел отец Ипполит и пристально посмотрел на меня. Его чёрная ряса была, как всегда, тщательно отутюжена. А глаза поблёскивали из зарослей густой бороды, чуть побитой сединой.

— А, вот и заблудшая душа! Давно не видел тебя, Кирилл, этих в стенах.

— Грустное дело привело меня.

Манера Ипполита говорить оказалась заразительна.

— Заходи, коли так.

Ипполит бережно спрятал в пачку сигарету.

Внутри часовни, там, где полагается быть иконам и алтарю, висел простой деревянный крест, а вокруг стена была увешана табличками с именами и фотографиями. Кое-где вместе с табличками висели и смертники. Могил на кладбище было так мало не потому, что сталкеры редко погибают. Просто, на кладбище хоронят, только когда остаётся, что хоронить. Вот и мне оставалось лишь написать имена на трёх табличках. Слегка поколебавшись, я решил вписать и Андрея.

Ипполит смотрел, как я пишу чёрным маркером имена.

— Доигрался всё-таки Семён?

Я не ответил. Нечего было говорить, всё и так было ясно. Я зажег три свечи и поставил их у алтаря.