Монолит

Четвёрка военных оперативно разбила лагерь, но без палаток. Значит, мы не собирались здесь задерживаться. Двое сталкеров с автоматами наперевес зорко оглядывали окрестности. Еще двое разожгли костёр и поставили складные стулья. Виктор и Ирина отошли в сторону и о чём-то оживлённо говорили, до меня доносились только обрывки фраз. Я хотел поучаствовать в беседе, но один из военных перегородил мне путь:

— Полковник поговорит с вами позже.

Вот так мне сразу дали понять, что я нахожусь в положении, в лучшем случае, вынужденного проводника, в худшем — пленника.

Из соседнего БТР выбрались два сталкера. Их потрёпанные комбинезоны заметно выделялись на фоне других в новенькой армейской броне. Закадычные друзья Борис и Ярослав жили в Зоне больше пяти лет, что уже говорило о многом. Ярославу было лет двадцать пять. Внешность его больше подходила актёру или эстрадному певцу: симпатичное лицо, яркие голубые глаза. Его называли Красавчиком или Весельчаком. Второе прозвище он еще терпел, но на Красавчика обижался. Любая ссора с Яриком вполне могла кончиться плачевно, так как, несмотря на миловидную внешность, человеком он был вспыльчивым и нетерпеливым. Наверное, поэтому мы как-то не сдружились. Борис был напротив флегматик, вечно хмурый, с абсолютно лысой головой. Лицо его было вечно покрыто недельной щетиной. Мы сдержанно поздоровались.

— Значит, это за тобой полковник в Свободный ездил? — протянул Ярик.

Моему появлению сталкеры как-то не слишком обрадовались.

— К Монолиту поведёшь? — хрипло спросил Борис, доставая сигареты. — Гиблое дело.

Ярик взял сигарету из протянутой ему пачки, мне же Борис предложил закурить скорее из вежливости, но я все равно не стал отказываться.

— Мы доводим полковника до окраины Припяти, ты не вмешиваешься, — Ярик чиркнул спичкой, — потом получаем свои деньги и возвращаемся назад. Дальше ведёшь ты.

У Ярика был характерный московский говор: он немного тянул слова, словно ему было очень скучно что-либо мне говорить.

Я жадно затянулся. У сигареты был немного странный вкус, терпкий, но приятный, бодрящий.

— Что за табачок?

— В Зоне выращивают, — Ярик брезгливо посмотрел на мою зажигалку. — Прикуривать сигареты от бензина или газа варварство! Только спички, — сталкер потряс коробком.

Я лишь пожал плечами в ответ, мол, у каждого свои вкусы.

— Между прочим, намечается прибыльный бизнес: табак из Зоны может поспорить с самыми лучшими кубинскими сортами.

На какой-то краткий миг я представил себе Зону, засаженную табаком до самого горизонта. Интересно, удалось бы Ярику придумать пугала от кровососов? Я тряхнул головой, отгоняя нелепое видение. «И как только они с Борисом уживаются?» Болтливость и прожектёрство Ярослава начало утомлять меня уже через пару минут. Может, Борис был хорошим слушателем, а может, просто научился пропускать трёп Ярика мимо ушей.

— Кстати, зря ты с Михаилом поцапался, теперь тебе или из Зоны уходить, или лучше сразу в землю закопаться, он такого не прощает, — злорадно добавил Ярик.

Доступа в Свободный у него не было никогда.

От необходимости отвечать Ярику меня избавил телефонный звонок. Я достал из кармана сотовый, о котором уже успел начисто забыть. На экране вызова значилось «Михаил», и, пока я размышлял, отвечать или нет, со спины подошёл Виктор и выбил у меня телефон из руки прямо в разгорающийся костёр. Трель звонка обиженно взвизгнула и замолчала.

— Кирилл, ты что? Отследить же могут!

* * *

Кабина бронемашины обеспечивала должную защиту. Толстая броня поглощала звуки не хуже поролона. Пять лет назад Виктор был весёлым улыбчивым лейтенантом, ушедшим в Зону в самоволку из частей охраны периметра. С тех пор, казалось, прошло не пять лет, а двадцать. Виктор сгорбился, поседел. На изрезанном морщинами лице прежними остались только внимательные карие глаза. Из лейтенанта в полковники за пять лет… Как же ему удалось сделать такую карьеру?

— Так это было твоё желание? — прошептал я, прозревая, и не важно было, что ещё вчера даже не вспомнил бы, кто он такой.

Кусочки мозаики складывались в общую картину, которая мне всё меньше нравилась.

— О чём ты, Кирилл?

— Полковник в неполные тридцать… Ты попросил у Монолита блестящую военную карьеру?

Громов скривился, словно я сказал что-то ужасно бестактное. В последующие несколько секунд, длившиеся вечность, мне казалось, что полковник собирался меня ударить, но вдруг его лицо смягчилось:

— Значит, ты так и не вспомнил…

Не люблю, когда на меня смотрят с жалостью.

Виктор провел по лицу рукой, достал плоскую фляжку, сделал несколько глотков, потом протянул мне. Хороший коньяк. Как-то само собой вспомнилось, что Виктор очень любил «Кутузов».

— Ты, Кирилл, сейчас мне очень больно сделал, но не хочу на тебя злиться, я ведь тоже помню, чего ты хотел от Монолита и что получил. Ведь это была твоя идея отправиться в Припять. Как ты говорил? «Надо всё исправить?»

Неужели это были мои слова? Неужели это была моя идея?