Монологи и диалоги о постмодерне и постмодернизме

Постмодернистская методология изначально была направлена на выявление недостатков и ограничений модернизма или традиционного научного познания. Последнее видело свою главную задачу, по терминологии М. Вебера, в расколдовывании мира. Поэтому в свое время модернизм (рационализм эпохи Просвещения) просто осмеял традиционное общество и его структуры, дискредитировал их. Мифу, традиции, всему премодерну было отказано в праве на существование. Он был демонизирован как мракобесие, заклеймен как реакция, отсталость, нецивилизованность, примитивность, архаизм. Фактически премо-дерн как язык культуры был табуирован[33]. Лишь в XX веке к этому «преодоленному» пласту культуры пробудился интерес, и оказалось, что современный человек и современное общество гораздо менее рациональны и гораздо более архаичны, нежели утверждали ученые-позитивисты и политики-либералы.

В связи с этим постмодернизм поставил под сомнение сами основы традиционного научного познания, указывая на то обстоятельство, что за его методологией стоят недоказуемые и даже неадекватные допущения.

Первое из таких допущений – вера в объективность научного познания. Если в области естественных наук такое допущение может быть оправдано, то в обществознании ценностная составляющая, связанная с местом субъекта познания в социальном мире, исключительно важна. Своими предшественниками в этой критике постмодернисты считают марксизм и феминистские течения[34]. В этих направлениях мысли признается существование различных методологий познания у представителей различных социальных групп.

У классиков (Гоббса, Локка, Руссо, Смита, Миля и др.) мир познавал отдельный человек (ученый) как представитель всего человечества. Это было прямое заимствование методологического объективизма естественных наук, в соответствии с которым не имело значения, кто открыл закономерности движения небесных тел или размножения мухи дрозофилы – немец или русский, богатый или бедный, мужчина или женщина. Однако К. Маркс показал, что при изучении социального мира это не так, и разработал политическую экономию, сознательно ориентированную на интересы пролетариата. А радикальный феминизм 60–80-х годов XX века объявил всю предшествующую цивилизацию «цивилизацией самца» и призвал избавиться от мужского господства. Поэтому ученый должен сознательно выбирать угол зрения на социальную реальность, исходя из классового или гендерного деления общества.

Постмодернизм доводит эти взгляды до логического конца, утверждая, что не группы людей, а отдельные личности являются носителями специфических методологий познания. По большому счету у каждого человека есть своя философия, своя экономика и своя социология. Это означает, что знания и идеи не могут анализироваться или встраиваться в некую более общую структуру без учета индивидуальностей их создателей.

Второй постулат традиционного научного сознания, критикуемый постмодернистами, – рациональность познания, т. е. сознательное удаление учеными из этого весьма сложного процесса не только ценностных ориентаций, но и эмоций, стереотипов, предрассудков. Реальный же образ мира, имеющийся у каждого конкретного человека, изобилует иррациональными элементами. При этом, например, эмоция может заменить тысячи бит содержательной информации. Поэтому рационально выстроенная иерархия идей является неадекватной ментальной моделью представления мира; ею должна стать обобщенная ценностно и эмоционально насыщенная картина индивидуальных сознаний. Язык для ее отражения должен принципиально отличаться от традиционного языка, которым пишутся научные трактаты, претендующие на объективность и рациональность. Это должен быть язык близкий к художественному, язык, отражающий различные точки зрения и способный передавать, наряду с рациональными, иррациональные аспекты познаваемого. «Постмодерн возвращает человеку множество миров, но это его собственное множество миров, которое ему не навязано ни богом, ни природой. Божий мир, также как и объективный мир модерна, – лишь элементы этого множества»[35].

В качестве третьего объекта критики постмодернисты избрали категорию истины в ее традиционном понимании – как соответствие мысли своему предмету. Вера в единство истины (хотя бы она и имела множество проявлений) являет собой и силу, и слабость традиционного научного познания. С одной стороны, она предоставляет возможность до конца раскрыть потенциал логических умозаключений и вывести максимум полезных для человечества следствий. С другой стороны, она резко сужает горизонт исследования, отсылая в случае сомнений и споров к одной единственной максиме, а ее фальсификация, по мнению Т. Куна, с необходимостью приводит к научным революциям[36].