мономиф

Наш разговор об Антагонисте проходил под знаком Сета. Два варианта женского выбора мы рассматривали как судьбы Афродиты и Мегары. Участь проигравшего Героя, заблудившегося в дебрях иных миров, можно связать с мифом о Беллерофонте²¹⁷, внуке Сизифа и правнуке Эола. Беллерофонт, как и положено Герою, прошел полный цикл мономифа. Он имел две семьи, его хотел убить царь-Антагонист, волшебная помощница — Афина помогла ему обрести волшебного коня — Пегаса. Он победил Дракона — Химеру и завершил цикл свадьбой и воцарением. Судьба Героя неразрывно связана с его конем, необычным даже по мифическим меркам. Пегас — дитя Посейдона и Медузы — родился из обезглавленного тела Горгоны в миг ее смерти. Он — конь поэтов, так как его копыта выбивали из скал источники, дарующие людям вдохновение (то есть измененное состояние сознания). Но когда гора Геликон, околдованная пением муз, стала подниматься в небо, именно Пегас остановил ее подъем — ударом все того же копыта. Иными словами, это сила, которая и сдвигает сознание, и останавливает это скольжение на грани потери чувства реальности. Беллерофонт и Пегас прекрасно иллюстрируют знаменитую аллегорию Фрейда — об отношениях сознания и бессознательного как отношениях всадника и коня.

Все было прекрасно; Герой достойно прошел предназначенные ему испытания и справедливо правил своим народом. Но дойдя до кризиса середины жизни, потеряв свою магическую ману, Беллерофонт не захотел стать очередным хранителем-Антагонистом — он решил вновь вступить на дорогу Героев. Клаудио Наранхо в своей работе «Песни просвещения» показал, что иногда это удается — но только самым величайшим из Героев. По-видимому, Беллерофонт был не из их числа. Он пожелал взлететь на Олимп на своем крылатом коне. Наглость, конечно, совершенно безумная. Дело Героев — бороться с чудовищами, то есть изменять то, что можно изменить. А боги были неизменными качествами древнего мира, характеристиками заброшенности в данное пространство и время. Мечта о прорыве на Олимп и вторжении в дела богов была типичным формированием экстравагантного идеала, постановкой заведомо неосуществимой цели. А постановка экстравагантной цели есть следствие отказа от осуществления обычных жизненных планов реального мира, следствие запрета аспектам мира быть такими, как они есть, и утраты непрерывности переживания. Приняв решение о полете на Олимп, Беллерофонт вошел в фазу анормального поведения, в предпсихотическое состояние. Греки прекрасно представляли, чем может закончиться пересечение запретного рубежа. Но Герой, принявший решение, уже не может остановиться — ведь он знает, что тормоза придумали трусы. Его могут остановить только боги. Зевсу ничего не стоило поразить Беллерофонта молнией — но он, похоже, тоже что-то знал про аллегорию отношений сознания и бессознательного. Зевс наслал на Пегаса неслыханную ярость, и конь скинул своего седока. Тревога и агрессия замкнули порочный круг положительной обратной связи. От удара о землю Беллерофонт потерял рассудок и до самой смерти блуждал в темных лабиринтах бессознательного — что в данный момент и делает большинство шизофреников. И даже ребенку ясно, что отчаянная попытка бывшего Героя была заведомо обреченной. Но Герой не знает слова «нет»; он не может отказаться от своего замысла, от своей судьбы.

И, наконец, я хотел бы завершить цикл об индивидуальных жизненных кризисах древним индейским мифом — о столкновении охотничьих племен с традициями индивидуального шаманства и племен земледельческих, в которых уже сформировался институт жречества. Судьба свела эти племена на одной земле, и между жрецами и шаманами тут же начались конфликты. Предмет спора всегда был один — чья магия сильнее? Шаманы стали хвастаться, что их сила способна заставить Солнце и Луну покинуть небо. Жрецы не оспаривали этого, но просили шаманов воздержаться от своей похвальбы — ведь вернуть светила на небо будет гораздо труднее, чем погасить их. Однако шаманы продолжали хвалиться, и не успокоились, пока на небе не осталось ни Луны, ни Солнца. После этого они совершили свои ритуалы, но (как и предполагали жрецы) не смогли вернуть утраченные светила. Землю покрыла беспробудная ночь. Затем жрецы принесли жертвы и пропели молитвы — с тем же результатом. Позвали животных — и животные принесли дары и совершили свои обряды. Но все было тщетно. Земля умирала.

Тогда верховный жрец стал петь ритуальную песню, и из земли появились четыре холма. Люди и животные стали танцевать вокруг них, и холмы стали расти, пока не доросли до неба. По ним люди и животные поднялись на небо — и нашли там новую Землю — с новой Луной и новым Солнцем. На этой новой Земле мы и живем сегодня.