Монстр из отеля №7

Ранее я тыкал в нее иглой, проверяя ее чувствительность, и это было великолепно — наблюдать, как Кария корчится от страха.

Сейчас у меня нет шприца, но он мне и не нужен. Зубами я могу прихватить больше плоти, как она есть.

Я тянусь к Карии, поглаживая рукой то место, где ее укусил, а она издает тихий стон и поднимает глаза меня. Но она меня не останавливает.

«Что с тобой не так, Кария? Зачем ты притворяешься ради такого, как я?»

Затем я обхватываю ладонью ее грудь, радуясь тому, какая она большая и упругая, я сжимаю ее, приподнимаю, поигрываю с ней. До сегодняшнего вечера я никогда не прикасался к обнаженной женщине, и мне нравится, что ее кожа здесь такая мягкая, но не совсем податливая.

Я мог бы заниматься этим всю ночь.

Пожалуй, да.

— Я рассказал тебе только часть того, что Штейн сделал со мной из-за тебя.

Я продолжаю поигрывать с ее грудью, а Кария смотрит на меня, не в состоянии мне помешать.

— Он был изобретателен в своих экспериментах и более жесток в наказаниях. Кучу всего он зашил мне под кожу. Но однажды Штейн увидел, что я наблюдаю за тобой из своего окна, тихо подошел ко мне сзади и ударил меня лицом о стекло. Тогда у меня была рыбка Бетта, и, когда у меня по подбородку потекла кровь, он схватил мини-аквариум размером с чашку и силой открыл мне рот. Но ему было недостаточно, чтобы я просто ее проглотил, — ухмыляюсь я, чувствуя, как под моей ладонью учащается ее пульс. — Штейн заставил меня ее жевать, и я чувствовал, как под зубами хрустит чешуя и мягкий плавник.

Я отпускаю ее грудь, но тут же хватаю другой сосок, тяну его, кручу между пальцами и, опустив взгляд, напрягаю зрение, чтобы посмотреть, как деформируется ее упругая и гладкая кожа. Я вижу только очертания, но обнаженное тело Карии теперь выжжено в моем мозгу.

Она подается вперед, чтобы облегчить боль, а я с усмешкой провожу языком по тому месту у меня во рту, где должен быть мой центральный резец.

— Тебе больно, Солнышко? — тихо спрашиваю я, все еще крепко сжимая ее плоть. — Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет, — сквозь стиснутые зубы произносит она.

Я поднимаю на нее взгляд.

— Зубов я лишился тоже из-за тебя. Однажды вечером я наблюдал за тем, как Вон несет тебя на спине по улице, и Штейн плоскогубцами вырвал мне коренной зуб. Он заставил меня безотрывно смотреть на Ричуэл Драйв, и, когда мне в рот хлынула кровь, ты улыбнулась. Зуб раскололся на кусочки, и Штейну пришлось извлекать их, попутно вонзаясь в десна. Остальные он мне выдрал за разные нарушения, но из-за какой-то другой девушки — никогда.

Я вижу, как Кария опускает голову, пытаясь посмотреть, как я играю и измываюсь над ее соском, причиняя ей боль. Ее большие голубые глаза наполняются слезами, и я представляю, как парочка из них соскальзывает, цепляясь за ее темные ресницы.

— Мне нравится твоя улыбка, — тихо говорит она, затем вглядывается в меня с каким-то извращенным интересом, поблескивающим в белках ее глаз. — И от этого… мне не больно. Я могу вынести что-нибудь и похуже, Саллен.

Этого никак не может быть.

Такое невозможно.

«Может, это какая-то уловка. Игра посложнее обычных игр Штейна. Возможно, все наоборот, и это она меня похитила. Именно так мое тело станет готовым к переходу Штейна в его божественное состояние».

И как только мне в голову приходит эта мысль, как только я понимаю, что, скорее всего, так оно и есть, дверь в мою потайную комнату распахивается и с громким стуком ударяется о стену.

Я отпускаю Карию и тут же поворачиваюсь, чтобы заслонить ее собой. Она беспомощна, пристегнута к этому креслу, и это сделал я.

«Я за нее в ответе».

В дверном проеме я вижу лишь тени, но слышу еще чьи-то шаги.

Затем раздается ненавистный мне голос:

— Отличная работа, Кария Вен.

Глава 21

САЛЛЕН

Голос Штейна не спутать ни с чем. Он сильно отличается от моего: выразительный, бесстрастный, звучный. Этот звук всегда разжигает в моей нервной системе огонь. Всю свою жизнь я жил в состоянии повышенной боевой готовности, но на один-единственный упущенный момент здесь, с Карией, обрел свою личную версию спокойствия. Даже когда разозлился на нее. Даже когда швырнул табуретку. Те эмоции отличались от того, что я испытываю сейчас, когда в мое убежище входит человек подаривший мне жизнь, и мои нервы снова сдают.

Вокруг Штейна раздаются шаги, у меня внутри все сжимается, и я вытягиваю руки в стороны, чтобы защитить Карию. Я помню, что он ей сказал. Отличная работа. Но я не знаю, что имел в виду Штейн, и думаю, даже если бы и знал, даже если бы она вонзила мне такой нож в спину, я все равно защищал бы ее от него.

Он — пропасть. Непроглядная тьма.

И словно в противовес его истинной натуре, в полутемной комнате вспыхивает тоннель света, и я щурюсь, отступив на шаг и прикрыв рукой глаза.