Читаем Монстры полностью

Уже дальше вынужден в виде некоего насекомого переползать многочисленные препятствия, не смея даже приподнять голову, только упорно и неодолимо волоча какую-то неимоверную тяжесть, подвывая: Е-ееее

* * *

Для произнесения седьмой буквы и вовсе оказывается какой-то маленькой клеточкой, стремящейся по потоку крови, достигающей блестящего вздрагивающего сердца, проникающей в него и громко разрывающейся на еще более мелкие, чем сама, крохотная, частичечки с возгласом Л-ллл

* * *

Для произнесения предпоследней буквы стоит посреди поляны огромным дубом, поскрипывающим и покачивающимся, и проезжающему мимо князю, проходящему крестьянину, горожанину, беглецу, вору, убийце, ребенку, птице пролетающей, зверю, безумцу, герою, вождю, насекомому, иноземцу, местному духу, русалке, уху и ежу, таитянке и китаянке местным, философу и антропософу, столяру и маляру, и актеру, и саперу, младенцу и владельцу, клептоману и наркоману, кошке и собаке, и римлянину, и иудею произносит И

* * *

Для произношения последней буквы Е разражается необыкновенной грозой с грохотом и сверканием, с дикой энергией, но быстро успокаивающейся и сменяющейся картиной немыслимого умиротворения, сверкая влажными травами листьями под лучами объявившегося солнца

* * *

И теперь для собирания всего этого вместе забивается в дальнюю уединенную комнату, затворяет дверь, не пуская на порог даже любимую до обморока нежности кошку, склоняется над столом, берет пинцеты и ланцеты, затем какие-то иные приспособления, затем отбрасывает их и только силой раскидистого обжигаемого ума, мощью и целенаправленностью воли, неодолимым биением жаркого сердца собирает это все в висящее в воздухе и светящееся посреди всего этого слово ЕВАНГЕЛИЕ

<p>Ответы из глубины текста</p>2002Предуведомление

Известно, что ответ гнездится в глубине самого вопрошания. Надо только расслышать. А поскольку всякий записанный вопрос, как и любой записанный текст – на небесах записан, то ответ, следовательно, приходит из глубины текста, спроецированного на глубину небес. То есть если и не из самой глубины небес, то с нею скорректирован. Посему порой он вполне ясен по звучанию, даже по порождению, но не всегда полностью доступен в своем значении. Оттого и кажется, что он приходит со стороны, то есть из другого текста. Ан, не так.

                 Вот так приходит между делом                 Российский многовековой                 Вопрос отчаянный: Что делать? —                 А просто – Огов Ековой                 Делай                 И все будет нормально                 Однажды вот меня опять                 За день до выборов спросили:                 А за кого голосовать? —                 А голосуй за Овспр Осили —                 Не проиграешь                 А ты за Ленина, или за Сталина                 Ты за Зюганова, или за Путина? —                 Опять с вопросами пристали к нам                 А я пожалуй что за Лизап Утина —                 Так полегче                 Да и поверней будет                 Я спросил сегодня у Милицанера:                 Что такое Одняумилиц Анера?                 Ничего Милицанер мне не ответил                 Лишь от уст его горячий ветер                 Отлетел                 И обжег мне лицо                 Ты подойди вот и спроси меня                 Как спрашивают, чтобы знать:                 И я отвечу: Обызн Ать                 Будет! —                 Но об этом не всем дано знать                 Уж год или полгода                 Бродят и тихо спрашивают                 А что оно по-вашему                 Будет она – свобода? —                 И я в глаза им глядя                 Спокойно: Заимгл Ядя! —                 Отвечаю —                 Вот что такое свобода                 Истинная<p>Средне-апокалиптический текст</p>2007Предуведомление

Конечно, надо быть духовидцем и пророком, чтобы прозревать губительные и спасительные глубины.

Но и в нашей обыденной жизни, не обладая даже специальной духовной оптикой, можно многое обнаружить.

* * *

Вот, смотри – 333 + 333 = 666

Но и 241 + 425 = 666

И 117 + 425 тоже равно 666

И 23 + 23 + 620 = 666

Но и 890–224 = 666

790 – 124 = 666

690 – 24 = 666

И даже больше, вернее ровно столько же —

333 х 2 = 666

222 х 3 = 666

111 х 6 = 666

И это, и это, и это —

8,9 + 9,1 + 800–152 = 666

666 х 3 – 1332 тоже, тоже, тоже равно 666

665 + 1 = 666

664 + 2 = 666

И 663 + 3 = 666

И 662 + 4 = 666

И 661 + 5 = 666

И 651 + 15 = 666

И 641 + 25 = 666

И 601 + 65 = 666

И 600 + 166 = 666

Что же, что же нам делать?!

А можно, можно, например, сонировать:

Шшшшессссттттьссссотттт шшшшессссттттддддессссяттт шшшшессссстттттть

Или:

Ш-еее-стьс-ооо-т шеее-еее-стьд-еее-еее-с-яяя-яяя-т ш-еее-еее-сть

Вроде бы полегче, а?

Да нет

Все равно:

7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 7 + 589 = 666

И 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 8 + 578 = 666

Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия