Монтигомо - Ястребиный коготь

Он помог мне перевернуть облас вверх дном и воткнул в песок весло.

— Как ловится рыба, Кирка?

— Плохо! Еще вода высокая. Бригада перебралась в пууль еще в начале июня, только рыбакам делать нечего.

— Рыба ушла в соры, Кирка?

— Да, Анэ.

Соры — это бескрайние заливные луга, где рыба находит много корма и где ее не беспокоит бурное течение паводка. Я отлично знала, что добывать рыбу во время паводка трудно. Лишь когда вода начнет убывать, рыбьи стаи устремятся по протокам в Обь. Тысячи, сотни тысяч рыб будут так торопиться, будто их подгоняет страх, что протоки пересохнут раньше, чем они доберутся до реки!

И я поняла, что в пууле жизнь течет скучно и тихо. Спасаясь от комаров, рыбаки, должно быть, сидят у костров перед своими чумами, курят трубки и, вздыхая, поглядывают на реку.

Я взглянула на Обь. Сейчас она не походила на реку. Разлившаяся до самых облаков на далеком горизонте, она казалась тихим морем, вылитым из голубовато-желтого стекла. Ни одной складочки не было заметно на пустынной зеркальной поверхности реки, только одинокие халеи — крупные белые чайки, — резко вскрикивая, кружились вдали над водой.

— Ничего, Кирка! Наверно, вода начнет скоро убывать.

— Да, твой дедушка говорит, что, может, через день, а может, через два. Твой дедушка, Анэ, все знает… Мой отец считает, что план его бригада выполнит. Он в прошлом году получил почетную грамоту, — в голосе Кирки зазвучала гордость.

— Я очень рада, Кирка. Правда, очень рада. А почему ты до сих пор не спишь?

— Так просто, — зевнул он, — читал…

— Читал? Так поздно?

— Книга интересная…

Он поднял с коряги книгу. Я посмотрела на Кирку с некоторым уважением, хотя на пальцах, которыми он сжимал книгу, я заметила длинные и довольно неряшливые ногти. Их давно следовало бы укоротить…

— А ты, Анэ, не привезла каких-нибудь книг? — и Кирка внимательно оглядел мой рюкзак.

— Привезла, Кирка! Я дам тебе почитать.

— Вот хорошо! А то в пууле очень скучно. Ребят нет, одни малыши.

Попрощавшись с Киркой, я почти бегом бросилась к чуму, просунула голову в темное отверстие и зашептала:

— Пюрыс-ики[4]. Пюрыс-ики…

Через несколько секунд я припала к теплой груди дедушки и, поглаживая его шелковистые волосы, видела, как из душноватой темноты чума ко мне приближается заспанное лицо моего брата Никулки. Он сонно улыбался мне…

Какой радостной была эта минута! Я и предполагать не могла в эту минуту, что в пууле меня подстерегает несчастье. Но об этом я расскажу позже…

II

Дедушку моего, знаменитого охотника и рыболова, знали когда-то далеко за пределами Ханты-Мансийского округа. Его фотография была однажды напечатана даже в московской газете.

Нас было трое, внучат, у дедушки: моя старшая сестра Марийка, средний брат Никулка и самая младшая я — Анэ. Наши родители умерли рано, и всю свою любовь дедушка перенес на нас.

Я была совсем маленькой, когда дедушка очень серьезно поссорился с Марийкой. Вот как это случилось.

Дедушка помнил десятки удивительнейших историй и часто рассказывал их Марийке зимними вечерами, когда за стенами нашей юрты в густой темноте металась и ревела пурга. Я и Никулка обычно спали, а Марийка жадно слушала дедушку. На его лице темнели глубокие морщины, а белые волосы спускались почти до самых плеч. Марийка проводила рукой по его мягким шелковистым волосам и просила:

— Пюрыс-ики, расскажи что-нибудь…

У дедушки был низкий глуховатый голос. Не выпуская изо рта трубки, он рассказал о том, что где-то далеко-далеко, за облаками, живет могучий Торум — самый главный из богов. Старшего сына Торума зовут Кан-ики. Он живет на берегу черного озера. Захочет Кан-ики, и у людей будет много болезней и горя. Захочет — и все будут здоровы.

Дочь Торума, красавица Чарос-най, живет на самом крайнем севере, в том месте, где море становится огненным. Чарос-най повелевает реками. По ее приказанию вода в реках прибывает и убывает.

А меньшой сын Торума, Вонт-ики, поселился в верховьях Оби, где эта великая река еще течет, как ручеек. От меньшего сына Торума зависит успех на охоте. Вот почему, отправляясь на промысел, охотник готовил какой-нибудь дар для Вонт-ики, выносил его в лес и, кланяясь, говорил:

— Возьми, Вонт-ики, мой дар и дай мне хороший промысел!

Марийка любила слушать рассказы дедушки, но тут у них вышла размолвка. В это время Марийка уже училась в нашей поселковой школе, прочитала много книг из школьной библиотеки, от которых мир становится яснее.

И вот Марийка не удержалась и прервала рассказ дедушки:

— Пюрыс-ики! А ведь старые охотники напрасно просили Вонт-ики, чтоб охота была удачной.

Дедушка умолк и озадаченно вынул изо рта трубку.

— Почему, Марийка?

— Потому что никакого Вонт-ики нет!

Дедушка закашлял. Он кашлял долго, не глядя на Марийку и сердито взмахивая трубкой. Наконец он спросил: — Кто это тебе сказал?

— Учительница.

— Она ничего не знает, ваша учительница! — вдруг закричал дедушка. — Она только портит детей в поселке! Она накличет на нас беду!