Мопассан

В Алжир он приезжает вместе с неизвестной и Пьером-Амедеем Пишо, сыном основателя «Ревю Британник». «Он кочует из отеля в отель, жалуясь на комнаты и пищу». В конце концов Ги снимает двухкомнатный номер на улице Ледрю-Роллен. «С окнами на юг!» — просит он, удивляя тем самым хозяина и производя на него впечатление большого оригинала: в этой стране все ищут тени.

Мопассан вновь встречается с офицерами, «очаровательными людьми, воспитанными, даже образованными. Кое-кто из них достаточно силен в литературе. Здесь и педагоги, и Эмиль Маскере, новый директор филологического института». 14 октября он вместе с ним отправляется на мыс Матифу. Выехав в половине шестого утра, он наблюдает «восход солнца, прекраснее которого невозможно себе представить».

Большой любитель природы, он искренне восхищается: «Я познакомился с неизведанным уголком Алжира, где наткнулся на чудесные овраги в девственных сказочных лесах… Завтра я уезжаю в кедровые леса Теньет-эль-хад, к подножью горного кряжа Уарсенис. Говорят, это самые красивые горы мира». Это, однако, не мешает ему искать и совсем другую красоту. Каждую пятницу арабские женщины приходят на кладбище и «украшают могилы остроугольными камешками». Кое-кто из них приподымает чадру при его приближении и показывает лицо, «белое как мел. Кажется, что щеки некоторых слегка припудрены лиловой пудрой. Черноглазые и стройные, они очень красивы».

На улице Ледрю-Роллен москиты мешают ему спать. Приходит бессонница, вместе с ней — мигрени. Режет глаза. В письме он жалуется: «Я собираюсь покинуть Алжир через несколько дней; точнее, я еще буду в Алжире проездом в Тунис. У города Алжира как зимнего курорта есть большой недостаток: он обращен на север, вследствие чего в три часа пополудни уже нет солнца».

4 ноября он уезжает к-горячим источникам Хаммам-Рира, «Здесь я надеюсь попробовать пустыню, ибо она действительно представляет для меня особую прелесть… Я зачинаю наконец-то ощущать, благотворное действие жары. Мне надо бы побыть здесь как можно дольше».

Да, это правда! Хаммам-Рира — это арабский Монт-Ориоль. 42-градусные ванны не идут ему на пользу, и хозяин отеля господин Дюфур в отчаянии от того, как мучительно проводит ночи его постоялец.

Ги нанял проводником 19-летнего туземца Бу-Яхья. Они вместе охотятся, путешествуют, и Ги предается мечтам о тысячелетнем покое библейских деревень:

— Как, должно быть, приятно здесь жить, Бу-Яхья!

— Да, господин. В этих горах чистый воздух, но слишком жарко.

И вдруг… Что-то, словно огненный меч, пронзило его голову.

— Вернемся, — говорит он. — Не знаю, приду ли я сюда завтра…

— Инч-Аллах! — говорит Бу-Яхья, которому тысяча лет.

Через Алжир Ги возвращается в Тунис — страну с более мягким и ласковым климатом. Из окна вагона он видит, как мелькают сады Хуссейндея. А вот уже и железные ворота и за ними — Кабилия, «область, которую я несколько лет назад пересек верхом на лошади», — говорит он Франсуа.

В Тунисе он снова увлекается ваннами. Ги посещает древние римские бани Хаммам-Лиер, которые продолжают действовать, как и две тысячи лет назад. Перед ваннами, похожими на саркофаги, и залами, напоминающими темницы, «чемпион по гигиене» делает брезгливую гримасу.

— О нет, милейшая, — говорит он встречающей его мальтийке — черноволосой матроне, представительной, с длинными ногами, с сильными бедрами, прикрытыми фартуком в красную и розовую полоску, — я не буду вашим клиентом!

Но он не может удержаться, чтобы не добавить:

— Во всяком случае, не в бане!

Директор Тунисского банка предлагает отвезти его в ландо до Кэруана, где он предполагает посетить фермы. Ланфида. Назавтра в половине десятого утра они отправляются в путь. Четверо европейцев в пальто с меховыми воротниками, в шляпах мышиного цвета разуваются перед входом в большую мечеть. Мопассан возвращается Морем из Сфакса в Сус, восхищенный и очарованный.

Ги работает, пишет любовные письма, и среди них — прекрасное письмо неизвестной, отправленное из Туниса 19 декабря 1887 года, то письмо, в котором Ги высказывает мысль о женитьбе на самой «обожаемой». Он едет в коляске в древний Карфаген — там, среди праха и развалин, маленькие Али без зазрения совести торгуют поддельными, якобы времен пунических войн, светильниками. Он нашел людей, которые когда-то сопровождали Старика в его путешествии[97]… Меланхолически сообщает он принцессе Матильде об этой поездке в письме от 20 декабря: «Я посетил то, что осталось от Карфагенского акведука, и мне все время казалось, что я слышу звонкий голос Флобера, ревущего от восхищения».

После мальтийки он решается навестить «толстуху туниску», супер-Пышку на 120 килограммов веса, гордость заведения, где принимали клиентов ее дочки. «Три девицы, три сестры, крикливо разряженные, проделывали свои непристойные кривлянья под благосклонным оком матери, неимоверной груды жира с колпаком из золоченой бумаги на голове…»