Морально безнравственные by Верóника Ланцет

Я делаю шаг назад, еще один, а затем на полной скорости бегу к комнате Луки. Я врываюсь в дверь и хватаю его, крепко прижимая к своей груди, как раз перед тем, как громкий шум раздается со стороны его кровати, взрыв достаточно мощный, чтобы толкнуть меня вперед, но достаточно слабый, чтобы не вырубить меня.

— Все хорошо, Лука. Папа здесь.

Я провожу рукой по его лицу, целую его щеки и шепчу успокаивающие слова.

Черт возьми!

Я недооценил Киару, и это моя вина. Но в следующий раз, когда мы пересечемся, я покажу ей, как сильно она может давить на меня, пока я не превращусь в ее оживший кошмар.

 

 

Глава 26 

Аллегра

 

 

Прокручивая вниз на своем планшете, я усмехаюсь, когда понимаю, что все эти методы пыток требуют множества приспособлений, которые у меня нет возможности приобрести. Потому что Киара заслуживает самого лучшего, и я стремлюсь дать ей именно это.

Она наконец-то заплатит за то, что сделала со мной, и я буду наслаждаться, наблюдая за ее болью, когда жизнь вытекает из ее тела.

— Мисс, что это? — лицо Лии побледнело от ужаса, когда она мельком взглянула на изображение на моем планшете. Ее руки двигаются, чтобы сделать знак креста, и я воздерживаюсь от того, чтобы закатить глаза.

Лия слишком невинна для своего собственного блага.

— Это, — начинаю я, наклоняя экран, чтобы она могла лучше видеть, — сицилийский бык. — Я объясняю, что в древние времена его использовали для медленного поджаривания людей до смерти.

Поскольку сжигание заживо может быть одним из самых мучительных способов смерти, мне придется подумать, как использовать это в своих интересах, учитывая, что я не совсем купаюсь в деньгах.

Есть только одна маленькая проблема - никто не знает, где находится Киара.

Лия вкратце рассказала мне, что произошло с сестрой Энцо, после чего Киара быстро исчезла. Прошло почти два месяца с тех пор, как ее никто не видел, и это сказывается не только на мне — я не могу осуществить свою месть, но и не могу выдать себя за нее, чтобы навестить Луку.

Мой бедный малыш. Прошло слишком много времени с тех пор, как я видела его в последний раз, и это медленно убивает меня. Я знаю, что в конце концов мы будем вместе, и это единственное, что помогает мне держаться. Но до тех пор...

Я достаю несколько фотографий, которые я сделала с ним, и улыбаюсь, глядя на его милое лицо.

Скоро.

Но не скоро.

— Как ты думаешь, ты сможешь поставить мне здесь мощный радиатор? — я поворачиваюсь к ней, внезапно вспомнив о чем-то.

— Может быть, а что... — ее глаза расширяются, когда она понимает мою цель.

— Только не говори мне, что ты...

— Пожалуйста. Если можешь, — добавляю я, нежно хлопая ресницами.

— Я посмотрю, что можно сделать, — неохотно соглашается она. Я киваю, выражая ей свою благодарность.

Теперь мне остается только подумать, как заманить Киару.

Сузив глаза, перебирая идеи, я встаю с кровати, чтобы просмотреть вещи, которые я забрала из дома отца. Может быть, это было любопытство, но мне хотелось посмотреть, на что они променяли мою жизнь. Я взял несколько электронных устройств, включая телефон и записные книжки. Пока ничего не бросалось в глаза, но это также потому, что все устройства были заблокированы, и мне не удалось узнать пароли.

Достаю телефон, включаю его и начинаю снова придумывать различные комбинации. У меня есть всего несколько попыток, прежде чем он заблокируется, и тогда мне снова придется ждать.

Я уже перепробовала все, что связано с днем рождения, и это был полный провал. Я добавляю еще несколько комбинаций, все они неправильные.

Еще одна попытка.

Сейчас мне уже нечего терять. Я просто попробую еще раз завтра.

Я вспоминаю все свои разговоры с отцом, ломая голову в поисках хоть какой-нибудь подсказки. А еще ночь, когда я наконец-то убила его, и Бог... Я думаю, что я больна, потому что я не думаю, что я когда-либо наслаждалась чем-то так, как убийством собственного отца.

В этом есть определенная свобода и топор, разрубающий мои связи с прошлой жизнью - в буквальном смысле.

Кровь, застывшее от ужаса лицо, зрачки - единственная часть его тела, которая еще могла двигаться.

А он просто смотрел.

Он смотрел, беспомощный, как я разрезаю его кожу, как я добираюсь до кости только для того, чтобы взять нож побольше и раздробить ее на куски. Он был жив достаточно долго, чтобы видеть его раздробленную грудную клетку, его сердце, видимое сквозь это месиво.

И как больная сука, которой я являюсь, потому что не считаю нормальным никого, кто связан с ними, я завороженно наблюдала, как его больное сердце качалось раз, два, пока у него больше не осталось сил — остатки его тела стали причиной его падения.

Это был такой пьянящий опыт, почти привыкание.

Так ли это и для Энцо? Когда он забирает жизнь?

Возможно, в прошлом я слишком поспешно осуждала его, поскольку с моей самодовольной позиции святоши он выглядел плохим парнем. Но существует ли на самом деле такая вещь, как плохой парень? Разве это не просто перспектива?