Морально нечестивый by Верóника Ланцет

— Но ты не можешь простить себя. — Она кивает, возвращается к своему блокноту и что-то записывает. — Ты не можешь изменить прошлое, Марчелло. Как бы ты ни хотел, чтобы этого не случилось, это произошло. Но это не значит, что тот, кем ты являешься сегодня, все еще тот, кем ты был раньше. Или что ты не можешь измениться к лучшему. Прошлое - это прошлое. Отпусти его. Ты все еще можешь изменить будущее.

— Как я могу чувствовать себя достойным ее, зная, что я сделал? — спрашиваю я, мой голос ломается.

— Ты не сможешь. Но это заставит тебя стараться еще больше каждый день. Люби ее больше каждый день, чтобы она чувствовала, что ты достоин ее. — Как гласит банальная пословица, поступки говорят громче слов.

— Я могу это сделать, — уверенно говорю я. — Я бы сделал это в любом случае, потому что она заслуживает всего мира.

— Тогда покажи ей это. Один мудрый человек однажды сказал, что у каждого святого есть прошлое, а у каждого грешника - будущее. Сделай это будущее своим.

Я оцепенело киваю, потому что чувствую, что могу это сделать. Повернуть свою жизнь вспять. Меняться понемногу день за днем.

— Спасибо. — Я встаю, чтобы уйти, часы показывают, что наш сеанс закончился.

— Обязательно порекомендуйте меня своим другим приятелям-убийцам; я даю большие скидки. — Она подмигивает мне, когда я ухожу, и я качаю головой, усмехаясь.

Мне не верится, что дочь мафиози будет выполнять такую работу, но я вижу в этом пользу. Я все еще не могу не задаться вопросом, как Франческо допустил такое, ведь она не замужем в ее возрасте. Это совсем не традиционный путь, и это дает мне надежду на будущее — для моей дочери и моих сестер.

Я уже собираюсь вернуться домой, как вдруг раздается телефонный звонок от испуганной Венеции.

— Притормози, Венеция. Что случилось?

— Это Сиси... Я не знаю, у нее началось кровотечение. Я вызвала скорую. Мы сейчас в больнице.

Черт!

Я сажусь в машину и еду прямо в больницу. В регистратуре я называю ее имя, и меня перехватывает медсестра.

— Я ее брат, — добавляю я, когда она скептически относится к нашей связи.

— Доктор только что видел ее. Сейчас она под седативными препаратами.

— Что с ней?

Она колеблется и вместо этого направляет меня к лечащему врачу Сиси.

— Господин Ластра. Мне жаль сообщать вам, что у вашей сестры случился выкидыш на раннем сроке.

Мое лицо опускается, и я переспрашиваю, чтобы убедиться, что не ослышался. Он продолжает уверять меня, что в этом нет ничего страшного. Мне кажется, он не понимает, насколько я потрясен, узнав, что Ассизи вообще была беременна. От кого? Она не выходила из дома, никого не видела...

Но потом я вспомнил. Рафаэло Гуэрро. Черт!

— Вы не должны волноваться. С вашей сестрой все в порядке. Она была на восьмой неделе беременности, и плацента не смогла доставить питательные вещества к плоду. Иногда такое случается, но это не должно повлиять на ее будущие шансы иметь детей. Вы должны поддержать ее в этот период. Она выглядит убитой горем от этой новости.

— Спасибо, что сообщили мне, — говорю я ошеломленно. Я встречаю Венецию прямо у палаты Сиси, и она вся в слезах.

— Ты знала, что она беременна? — спрашиваю я, думая, что, возможно, она поделилась этим со своей сестрой.

Венеция качает головой.

— Нет... Я тоже услышала об этом впервые.

Мы ждем снаружи, пока старшая медсестра не сообщит нам, что Сиси проснулась. Я говорю Венеции, чтобы она дала мне сначала поговорить с ней, и она неохотно соглашается.

Когда я вхожу в палату, Сиси сидит на кровати, голова низко опущена, на лице написана боль.

— Сиси? — спрашиваю я, делая шаг к ней.

Она поднимает голову, и я вижу, что ее глаза влажные.

— Марчелло? — она, кажется, удивлена, увидев меня, но потом качает головой. — Мне очень жаль, — шепчет она.

— Не о чем сожалеть, Сиси. Может быть, ты расскажешь мне, что случилось? — я беру стул и ставлю его рядом с ее кроватью.

Она выглядит противоречивой, но в конце концов качает головой.

— Кто был отцом, Сиси? — спрашиваю я как можно мягче. Я просто не могу представить, кто это мог быть.

Она все еще молчит, ее глаза блестят от непролитых слез.

— Это был Рафаэло? — я меняю тактику, поскольку он единственный мужчина, с которым она общалась вне семьи.

Она вдруг поднимает голову, глаза расширены, губы дрожат.

— Это был он, — заявляю я, более агрессивно, чем раньше. —Он заставил тебя? — тут же спрашиваю я. Боже, помоги мне, если да, то он мертв!

— Нет! — она плачет. — Нет! Это было не так.

— А как это было тогда? Ты любишь его?

Сиси смотрит на меня секунду, в ее глазах страх — чего именно, я не знаю.

— Люблю! — восклицает она, немного слишком громко. — Я люблю его, понятно?

— Боже! Он обесчестил тебя! — я встаю, враждебность вырывается из каждой поры моего тела. Мне плевать на мою невыполненную сделку с Бенедикто. Его сын заплатит за это. Он воспользовался девушкой, едва вышедшей из монастыря. Что она знает о любви? О сексе?

— Остановись, пожалуйста. — Она произносит последнее слово с таким чувством, что мне становится не по себе.

— Мы собираемся пожениться, — продолжает она.

— Жениться? Кто сказал?