Морана

— И как ты объяснишь свое появление? Покажешь нквдэшную справку со штампом «Для служебного пользования»?..

Вновь поскребя щетину на лице, Ефим деловито поинтересовался:

— Что предлагаешь?

— В документах указан адрес детского дома, где их вырастили. Пошли письмо или телеграмму, объясни свой интерес — а когда придет ответ, уже с полным на то основанием поедешь в Горький. Кстати, и полушубок захвати, а то место занимает — подаришь какой из племянниц.

Поглядев на вторую самостоятельную работу ученицы (первую она два раза подряд запорола и в итоге разобрала), наставник удивился:

— Разве не для себя шила?

Кра-ак!

Сдернув крышку, девушка заглянула внутрь и недовольно сдула упавшую на глаза прядку:

— Мне такое носить нельзя. И так в спину шипят…

Понимающе хмыкнув, сапожник с интересом осмотрел появившиеся из посылки три бутылки какого-то иностранного пойла. Судя по мелькнувшему на нежном девичьем лице удивлению, это была сюрпризом и для нее: далее на верстак одна за другой легли семь пачек червонцев-«десяток», рядом с которыми на дерево внезапно встала круглая малахитовая шкатулочка с мятными леденцами внутри. Затем свет увидела новенькая, но уже основательно исписанная тетрадь на сорок восемь листов; брякнувший какими-то камешками кисет из-под махорки, записная книжка с потертой обложкой. Еще три пачки купюр, на сей раз пятирублевок, потемневшее от времени столовое серебро и комки газет, которыми перекладывали все это «богатство». Четыре большие цветастые упаковки французских презервативов, коробка мужского одеколона, золотые часы-луковица на цепочке… Неподдельно заинтересовавшись всей этой непонятной выставкой, Ефим Акимович понемногу приблизился и первым же делом осмотрел заграничную водку. Или коньяк?

— Это что за пойло?

— М-м? «Баллантайн», считается одной из лучших марок шотландского виски.

— Кхм. А ты его?..

— Бери.

Утащив стеклянную фляжку к столу, он скрутил пробку и налил четверть граненого стакана. Пригубил, оценил и одобрительно выдохнул:

— Хух! Ничего так, пить можно.

Просматривая тетрадку и бегло читая избранные места, блондиночка равнодушно предложила:

— Забирай себе две бутылки, только потом не забудь разбить пустую тару.

— Благодарствуем. А ты что, никак тоже решила пригубить?

— Сделаю пару настоек…

Так же бегло проглядев записную книжку, Александра переправила ее и смятые газетные листки в ненасытную утробу печки-булерьянки. Следующие два ящичка содержали в себе какие-то книжки, причем не меньше трети были на немецком языке — впрочем, многоопытному «медвежатнику» не составило труда опознать во всех этой макулатуре какие-то учебники. Оставшийся последним, ящик со следами пинков удивил мужчину коробочками женских духов, грязноватой серебряной пепельницей в виде лопушка, и шелковыми женскими же тряпками — а еще едва слышным, но явно недовольным бурчанием лиловоглазой волховки. Или травницы. Или… Честно говоря, Ефим Акимович и сам путался в том, кем же он считает странную беловолосую девицу.

— Тц! Вот что мусор в голове этого Даниэляна? Деньги и учебники само собой — но зачем все эти часы, одеколон, презервативы и духи?.. Мозги у него перемкнуло, что ли?

— А ты что, заказывала что-то другое?

Явственно ругнувшись на каком-то певучем языке, девушка отделила в сторону все книги, бутылку виски и пепельницу-«лопушок», тетрадку с исповедью порученца и воняющий ядреным самосадом кисет, в котором оказались различные камешки. В смысле, поделочные: с десяток новеньких магазинных бус из темного и светлого янтаря, парочка крупных кусков чего-то черного, и россыпь разноцветного «гравия», в котором попадалось что-то совсем уж непонятное, вроде застывшей «карамели» темно-багрового цвета. Подумав, присоединила к выбранному одну пачку пятирублевок и пару коробочек парфюма: одну слегендарной «шинелью номер пять», а вторую от «Герлен», с не менее известными духами «Шалимар».

— Прибери остальное, Ефим Акимович. Вот тебе и гостинчики для родичей образовались…

Глава 11

Выйдя на крылечко минского детского дома номер четыре, коренастый парень вздохнул полной грудью напоенный ароматами осени воздух — и закрутил головой, выискивая поджидавшего его приятеля. Тот уже и сам шагал навстречу, изредка хрустя попадавшейся под ноги увядшей листвой: в середине на диво теплого октября голых веток было откровенно мало, а кроны части деревьев вообще сияли на солнце так, словно их тихонечко облили шуршащим на ветру золотом.

— Ну чё?

— Пойдем.

Дружок коренастого детдомовца сиротства никогда не знал, и был младше на целый год, но это не помешало двум парням довольно близко сойтись еще в самом начале совместного обучения в ФЗУ — помогли общие интересы, занятия боксом и совместные походы на речку. Не друзья, но близкие приятели: поэтому когда один попросил о небольшой помощи, второй не нашел повода отказать. Обогнув главный жилой корпус и левый флигель, они немного срезали путь, продравшись напрямик сквозь отросшие за лето кусты, и почти сразу же семнадцатилетний «проводник» легконько пихнул своего товарища и указал:

— Глянь-ка…