Морана

В отличие от многих прошлых зим, январь тысяча девятьсот сорок первого года радовал минчан мягкой погодой и почти полным отсутствием метелей и собственно осадков: для колхозных полей такое малоснежье было вредным, но вот горожане ему наоборот, откровенно радовались. Им и выпавшего за декабрь рассыпчатого «пуха» вполне хватило для праздничного настроения — а напиленного на Свислочи льда для устроения новогодних городков со всеми положенными статуями-горками, и прочими развлечениями. Опять же, и большой салют в новогоднюю ночь был просто чудо как хорош: почти полчаса весь город, затаив дыхание, любовался разноцветной огненной феерией в темных небесах. На веселых и шумных застольях то и дело поднимали тосты с самыми наилучшими пожеланиями, просто-таки обязанными исполниться в наступившем году; все минчане обязывали друг друга непременно быть здоровыми и счастливыми, ну и по-возможности жить в достатке. Еще, даже на самом тихом семейном застолье обязательно поднимали бокал с крымской «шипучкой», рюмку с водкой (ну или стопку самогона, у кого как) за здоровье товарища Сталина: потому как простой народ на деле видел, что жизнь менялась в лучшую сторону. Как страшный сон начал забываться вечный голод и неустроенность двадцатых и начала тридцатых годов; постепенно, мало-помалу справились и с царившей повсеместно разрухой и неустроенностью. Изжили частые вспышки брюшного тифа и холеры, придавили распространение туберкулеза и бытового сифилиса, по улицам перестали бродить беспризорники — да и с уголовным элементом советская милиция в последние годы боролась свирепо, с поистине пролетарской решительностью. Цены на продукты и самое необходимое пусть и по чуть-чуть, но регулярно снижались, полки продуктовых и промтоварных магазинов все больше радовали разнообразием, строилось новое жилье, больницы, школы и вообще — страна окончательно оправилась от ужасов и крови братоубийственной Гражданской войны, и понемногу начала расцветать. Звучали здравицы Иосифу Виссарионовичу и за его мудрое решение о развитии частной инициативы в важном деле обеспечения потребностей советских граждан едой и бытовыми товарами: под его чутким и благожелательным присмотром за два прошедших года Союз Потребкооперации натуральным образом расцвел и окреп, неплохо встроившись в государственные структуры. И все больше радовал население Страны Советов: красивыми вещами и обувью, замечательной мебелью, вкусной и сытной едой, всякими полезными штучками вроде зажигалок, инструментальных наборов и удобных чемоданов… Одна производственная артель даже легкие мотоциклы и грузовые трициклы с багажниками на две сотни килограмм производила — и ведь хорошие машинки у них получались! Опять же, наособицу благодарили товарища Сталина колхозники: во-первых, за настоящий поток новых тракторов и разных сельхозмашин, хлынувших на МТС[30] с доброго десятка больших машиностроительных заводов — с такой подмогой биться за урожаи и повышать надои стало заметно легче. Во-вторых, за решение Совета народных комиссаров, принятое с подачи вождя: теперь работникам села вместо половины трудодней полагалось платить «живыми» деньгами. Которые, опять же, можно было потратить на свое усмотрение в приезжающей автолавке или сельском лабазе. Ходил слух, что года через два пахарям и паспортные книжки начнут свободно выдавать…

Второй тост белорусы поднимали уже за своего первого секретаря ВКП (б) товарища Пономаренко, который наконец-то «продавил» столичные наркоматы и Госплан, заставив их ускорить разработку и согласование программы комплексного развития БССР. Новые заводы-фабрики, реконструкция всех городов, развитие дорожной сети, карьеры-рудники и все такое прочее — и хотя подробностей никто пока не ведал, но и простые предположения все обсуждали с нескрываемым удовольствием. Сейчас-то белорусская молодежь повально вербовалась на заводы и стройки Урала, Сибири и Дальнего Востока, за ними следом тянулись и крепкие мужики — а так появится достойная работа для множества рук в самой Белоруссии!