Моранжевая юность (СИ)

Их тела переплетались, и она впервые за много дней услышала стук обоих его сердец и сбивчивое дыхание. Он целовал её, гладил, забываясь, сжимал в объятиях, так сильно стискивал её бёдра, что на них разом появлялись несколько параллельных царапин, снова целовал — и это была совершенно здоровая и ненасытная мужская любовь. Лорин пылко отвечала на его поцелуи, согревалась в тепле, которое испепелило бы кого угодно на её месте. Казалось, кроме жгучей страсти, затопившей всё существо, между ними по-настоящему ничего не было. Его губы что-то шептали в такт их движениям, он забывался в ней и успокаивался, зарываясь раскалённым лбом в её прохладную шею. И она уже верила, что сможет дотянуться до него, дорасти, сделать единым со своей душой и разделить с ним неведомое бездонное счастье. Им не надо было больше ни о чём думать. Как давно она не ощущала себя так спокойно и уверенно… Дрожащие губы были почти готовы беззвучно прошептать: «Я погибну, если предам его…»

***

Они лежали в смятой в траве, взявшись за руки, недвижимые, но взволнованные больше чем когда-либо. Винбарр открыл глаза, когда её руки оказались в его волосах, а когда она обвела взглядом укрывающую их зелень, ему почудилось, что её глаза — два тумана, только что вышедшие из-под чёрной маски грозовых скал. Он смотрел на неё, живую, очистившуюся, возродившуюся, и ликовал. Теперь он понял, что у Лорин есть сердце. Он своими глазами видел его. У неё есть сердце, хотя в нём нет ничего привычного человеческому.

Их разделяли разные миры, их объединяли разные миры. Её страх и его надежда, его страх и её надежда.

— Вы специально пришли вот так открыто. Чтобы пути назад не было, верно?.. То есть ты. Ты… пришёл…

Он не отвечал, только грубые широкие ладони скользили, чуть царапая, по её коже. А потом произнёс:

— Хвала en on míl frichtimen, я жрец, а ты — мое испытание. Только жрец способен вынести женщину так близко и не потерять себя. Теперь я знаю, что могу всё. Я подобен богу с тобой, леди Лорин Моранж, понимаешь?

— Я понимаю, что чувствует бабочка на булавке, minundhanem.

Её смуглые ладони водили по его груди и задерживались на красных пятнах косых вечерних лучей.

Его длинный рот почти закрылся. Он сдвинул брови и нахмурился.

— Что это означает?

— Забудь, ничего!

— Нет, подожди, это же интересно. А зачем сажать бабочку на… О? О!.. Я, кажется, понял…

— Забудь!

— Значит, на булавке?..

— Винбарр!..

Весь их мир пребывал в мучительном исступлении, которое росло, собиралось и вот-вот должно было пролиться через край в густое закатное солнце.

***

Корни с грохотом ушли в землю, и дверь хижины раскрылась. Винбарр пригнул голову и вошёл, отметив, что Макс обычно дом не запирал. Вслед за Винбарром вошла Лорин. Он махнул ей на циновку, и она села, с интересом разглядывая обстановку.

— Да будет обильной добыча твоей охоты, Макс.

— Да чтоб тебя вайлеги драли, сукин сын!

Винбарр быстро зыркнул в сторону маленького домашнего алтаря и вздохнул. Очертания алтарного камня были наполнены нежным сиянием от незримого присутствия en on míl frichtimen. А ведь он так и не дошёл до святилища для сложного и жизненно важного разговора. Возле алтаря в неестественной тени тихо мерцали глаза цвета болотных огней. Нелюдимая Мев, наставница Детей Тир-Фради, с которой он так и не решился обсудить свой выбор. И она была здесь. Все самые важные для него люди сидели и слушали, как его разносит отчим. Впрочем, за дело.

Тирада Макса не имела пауз, и Винбарр просто не мог сказать, что гостья всё слышит, и, что хуже, прекрасно всё понимает. Что ж, пусть слушает.

— Теперь ты — вождь, не я! Да ты охренел?!. Как ты мог вот так уйти?!. Ты не оставил никаких указаний своему клану и исчез! А если бы напали renaigse? А если бы они начали ставить деревню неподалёку? И хвала en on míl frichtimen, я остался здесь! А мог бы тоже уйти! И не ушёл! Что же ты за вождь?!

В живописных препирательствах юная леди Моранж вдруг разглядела встречу встревоженного родителя и непредсказуемого, но достойно воспитанного ребёнка. Где даже смена статуса иерархии не отменяет глубокого почтения перед вырастившим его пожилым вождём. Интересно, какова была мать Винбарра, ведь они не были похожи с отцом ни единой чертой.

Красивая женщина с яркими зелёными глазами разливала душистый травяной настой всем присутствующим, в том числе и Лорин, и ловко убирала преграды с пути рассерженного вождя. Корзины, разложенная броня, какие-то непонятные инструменты, — всё проворно исчезало с дороги мужчины. Лорин хотелось раствориться в простой гармонии обстановки — в хижине было только самое нужное, расставленное продуманно и удобно.

Тем временем тон перепалки успокоился. Старый вождь уселся у стены и утёр лоб. Он не глядя взял плошку с настоем из рук зеленоглазой и начал шумно пить, делая вид, что никакого Винбарра тут нет.

— Отречешься от служения вождём на следующем же Совете! Ну или Совет отстранит тебя на год, сучий ты потрох.