Morbus Dei. Зарождение

Капитан устало склонил голову. Случилось то, чего он сам пытался избежать. Но сейчас любое проявление слабости будет воспринято как сигнал. Так может… компромисс?

– Сколько тебе лет, паскудник? – спросил он крестьянина.

На лице Бахера отразился животный страх, по штанам стало растекаться темное пятно.

– Шестьдесят один! – быстро ответил Иоганн за крестьянина.

– Это правда? – Капитан вновь обратился к Бахеру.

Тот быстро закивал.

– Да, пять… десят один!

Капитан покачал головой и наградил Иоганна суровым взглядом. Потом снова посмотрел на дрожащего крестьянина. Этот болван не сумел даже ухватиться за ту соломинку, которую протянул ему кузнец.

Что ж…

Он кивнул солдатам и отвернулся.

Крестьянина и солдата внезапно окутало облаком дыма, и два выстрела громом прокатились над деревней. Пули разорвали грудь Готтлиба Бахера. Крестьянин захрипел и упал в снег.

Через мгновение он затих.

Женщина с воплем бросилась к мужу, упала ему на грудь и зарыдала.

Крестьяне были потрясены хладнокровием солдат. Многие из женщин плакали, отворачиваясь от убитого Бахера, закрывали глаза детям.

– Я предупреждал вас! Предупреждал, будьте вы прокляты! Если хоть один попытается сбежать из строя, клянусь, его ждет участь этого болвана!

Капитан обвел взглядом лица крестьян. Те смотрели на него со страхом и ненавистью. Ему было все равно, он уже столько раз видел это выражение – в деревнях, в общинах, всюду… Пусть ненавидят – главное, чтобы слушались. И теперь они будут послушны.

– Видно, не вышло с рождественским жестом, а, капитан? – спросил негромко Альбрехт, хоть и сам знал ответ.

– Боюсь, что нет. Иногда приходится стоять на своем, вопреки здравому смыслу… Выступаем!

* * *

Отряд медленно пришел в движение. Позади Иоганна шагали двое солдат, которые убили Бахера. Они замыкали колонну.

Внезапно их догнала Элизабет.

– Возвращайся, пока еще что-нибудь не случилось! – прикрикнул на нее Лист.

Она, не обратив внимания на его слова, сняла с шеи серебряную цепочку, которая досталась ей от матери, и вложила в руку Иоганну.

– Пусть она принесет тебе удачу.

Иоганн после секундного замешательства спрятал цепочку в карман. Он хотел сказать что-нибудь, но солдат подтолкнул его в спину прикладом.

– Шагай, кнехт!

Лист кивнул Элизабет и двинулся дальше.

Элизабет стояла и смотрела ему вслед.

– Только верни ее назад! – крикнула она со слезами на глазах.

Крепись! Его должна провожать сильная женщина, а не зареванная баба.

Колонна медленно удалялась и скоро скрылась в тумане.

Они ушли.

Слезы ручьем потекли по лицу Элизабет. Она упала на колени и закрыла лицо руками. Почему хорошее заканчивается так быстро? Ведь каждый имеет право на счастье!

Сзади подошел дед и помог ей подняться.

– Будет тебе, дитя мое. Иоганн вернется, я чувствую.

Элизабет хотела верить в это. Должна была верить. Что еще ей оставалось? Вместе с дедом и Софи она пошла обратно к дому.

Снегопад все усиливался…

XXXIV

Люди с трудом пробирались через сугробы. Ветер хлестал их по лицам, гнал снежные хлопья почти параллельно земле.

Они подходили к лесу, и по мере этого Иоганн чувствовал нарастающую угрозу. Он то и дело сжимал в руке цепочку Элизабет.

И клялся самому себе, что вернется.

Сколько твоих товарищей клялись в том же… А уже через минуту их сметало выстрелом.

Прежде человек сам был хозяином своей судьбы. Противник оказывался перед ним или позади него. Если хватит умения, можно парировать удар, увернуться, ударить в ответ. У смерти имелось лицо – того, кто сильнее, проворнее или удачливее. Но у пули лица не было: она прорезала воздух и убивала того, кто оказывался на пути. Без предупреждения.

Иоганн не любил огнестрельное оружие. Оно было тяжелым, громоздким и требовало времени на заряжание. Однако у него имелось одно преимущество: использовать его мог любой бездарь. Пока человек способен был шевельнуть пальцем, он мог лишить жизни кого угодно. С безопасного расстояния. Но вблизи это преимущество сходило на нет.

Например, в тесных пространствах. Особенно в тесных пространствах…

Иоганн представил себе развалины в лесу, темные коридоры. Для баварцев это тоже не окончится ничем хорошим. И, наверное, ни для кого из них.

* * *

Деревня словно вымерла. Метель беспрепятственно резвилась между домами. В доме Мартина Каррера свет горел только в одном из окон.

Элизабет обхватила ладонями кружку теплого молока. Рядом сидел дед и покуривал трубку. Дым застаивался под потолком. В этом месте Элизабет всегда чувствовала себя любимой и защищенной.

Любимой дедом. И защищенной от отца.

Однако сейчас это чувство пропало без следа. В голове у нее роились вопросы. Почему все послушно пошли к развалинам? В деревне было достаточно народу, они смогли бы постоять за себя.

И где теперь ее отец?

– Давай, дитя мое, помолимся. Сейчас это единственное, что мы можем сделать. – Дед потрепал ее по плечу.

Элизабет сложила руки и закрыла глаза.

– Господи, сделай так, чтобы они вернулись невредимыми…