Morbus Dei. Зарождение

Солдаты открыли огонь по противнику, их окутал густой дым. Первые из нападавших упали, разорванные пулями, следующие налетели на выставленные штыки.

Солдаты выдернули штыки из дергающихся тел, ударили еще раз и отбросили мушкеты. На перезарядку не было времени. Нападающие высыпали из коридоров, обрушились на солдат и рассеяли их ряды.

Огненный дождь внезапно прекратился. Теперь изгои появились и на лестнице. Их численный перевес был подавляющим.

Капитан разрядил мушкет в лицо одному из нападающих. Противника отбросило выстрелом. Капитан, подскочив к нему, впервые смог рассмотреть его: темно-красная, почти черная кровь толчками вытекала из раны на обезображенном лице. Восковая кожа разорвана в клочья, как бумага, уцелевший молочного цвета глаз наполнен ужасом.

Черт побери, что же ты такое?

Капитан выхватил саблю и пронзил существо. Белый глаз закрылся. Крестьяне отбивались как могли. Оружие у них было громоздкое и неудобное, но горе было тому, кто попадал под его удары. Косы едва ли не пополам разрубали тела, цепы оглушали противника, а если были снабжены шипами, то срывали со своих жертв целые куски плоти.

Алоиз Бухмюллер размахивал топором, сдерживая сразу двоих изгоев. Он заметил краем глаза, что на него летит еще один, с жердью, заточенной наподобие пики. Трактирщик ловко извернулся, и нападавший проткнул своего товарища. А в следующий миг на него обрушился топор Бухмюллера.

Третий выронил вилы и в ужасе попятился, пока не уперся в стену. Бухмюллер выдернул топор из скорченного тела. В глазах его плескалась ярость. Он решительно шагнул к противнику. Изгой сжался на полу и закрыл голову руками. Свет факела упал на его лицо – ему было не больше шестнадцати. Бухмюллера это ничуть не тронуло, он размахнулся и обрушил топор на противника. Лезвие без труда перерубило обе руки и раскроило череп.

– Вот тебе за Альбина!

Это были последние слова Бухмюллера. За его спиной сверкнул серп, и кто-то перерезал ему горло.

XXXVII

Бухмюллер был далеко не последней жертвой. Крестьяне падали один за другим, раненые кричали и катались по залитому кровью полу. Из отверстий, откуда обрушивались связки соломы, теперь свисали до самого пола веревки.

Иоганн оборонялся как мог, рубил нападавших топором, одного за другим. Но он понимал, что в этом бою им не победить. Следовало пробиться к капитану, убедить его сдаться и спасти тех, кого еще можно было спасти. Только вот где его искать?

* * *

Выверенными ударами капитан прокладывал себе дорогу сквозь толчею. Он искал путь к отступлению для себя и своих людей. Это не их битва – это битва крестьян, а они оказались в роли пушечного мяса.

Капитан огляделся: сопротивление сломлено, численное превосходство врага растет. Где же Альбрехт?

– Адъютант, ко мне! – проревел капитан и в этот момент увидел Альбрехта, притиснутого к стене.

Он начал было пробиваться к нему, как вдруг на шее адъютанта затянулась петля, и его вздернули к потолку.

Капитану оставалось лишь беспомощно наблюдать, как его старый товарищ по оружию дергается в петле, словно кролик в силках.

Веревки оказались смертельными ловушками, и вскоре в них уже качалось несколько человек.

Одним из них был Готфрид. Он хрипел, хватая ртом воздух, но петля убийственным кольцом затягивалась вокруг шеи. Глаза вылезли, кровь стучала в ушах, легкие готовы были разорваться.

Потом тело его обмякло, и боль утихла. В последний момент, прежде чем угасло сознание, Готфрид понял, что ошибся.

Не будет никакой жизни с Софи. Не будет никакого шанса.

Только смерть.

С этой мыслью он провалился во тьму.

* * *

Оставалась только одна надежда, иного выхода Иоганн не видел.

– Отходим в коридоры!

Но его слова остались неуслышанными. Тех немногих, кто еще сопротивлялся, обступили со всех сторон и убивали одного за другим.

Капитан услышал призыв Иоганна. Он понимал, что кузнец – или кем он там был – прав.

– Отступаем! Каждый за себя! – прокричал он сквозь густой дым и в тот же миг с горечью осознал, что его приказ ничего уже не изменит.

Они погибнут здесь все до одного.

* * *

Каждый за себя. Лист знал, что означает такой приказ: каждый солдат защищал собственную шкуру – и погибал.

Но Иоганн был еще жив и сдаваться не собирался.

Он бросился в один из коридоров – там, по крайней мере, сокращался численный перевес противника. Когда до заветной цели оставалось всего несколько шагов, перед ним выросло вдруг жуткое существо, настоящий гигант, вооруженный шипастой дубиной. Иоганн поскользнулся, получил удар по голове и упал, оглушенный. К нему подскочил еще один изгой и ударил коротким мечом. Иоганн в последний момент перекатился, но клинок все же проткнул ему левое плечо. Он машинально рубанул топором и почти целиком отсек противнику правую руку. Тот закричал и ухватился за конечность, повисшую на куске кожи. В следующий миг великан смел его ударом дубины.

Иоганн поднял голову. Великан шагнул к нему и замахнулся.

Каждый за себя.

Прости меня, Элизабет.