Море

— Спасибо, сообразуясь с обстоятельствами, вполне хорошо. Только я не верю, что люди вообще лучше меня. А между тем, будь я премьер-министром, или послом в Токио, или располагай я уймой денег — под уймой я имею в виду собственный самолет, яхту в Адриатическом море и полдюжины любовниц, — я бы прежде всего захотел иметь четыре квартиры, виллу на Рожадомбе и такую дачу на Балатоне, где бы вентиляторы отгоняли от меня мух в саду и на шесть километров вокруг стояли полицейские, чтобы никто не смел нарушать моего послеобеденного сна. Мне думается, любой человек охотнее станет есть финики, чем мороженую картошку, и охотнее наденет смокинг, чем рваные штаны, если они ему достанутся. C’est tout[32]. Кстати сказать, для меня совершенно безразлично, кто будет господствовать надо мной, только пусть меня оставят в покое. Я согласен с Кандидом. Будем выращивать свои сады. Об этом я, между прочим, говорил тебе уже не раз.

Тетушка Андраш внесла зажаренные в масле ломтики печенки. Так как не было хлеба, то она сварила сушеных овощей. Тибор и Тамаш, позабыв обо всем, уселись возле блюда. Иштван Ач был расстроен.

— Не могу спорить, ужасно… Чувствую правоту своих доводов, а выразить их не могу. Просто беда.

— Не сердись, Пишта, лучше поешь, пока мы все не съели, — ласково сказал Тибор и снова принял такой кроткий вид, какой запомнился Ачу с той поры, когда им было по двенадцать лет и когда Тибор положил ему на подушку «Таинственный остров».

Бег взапуски

Доктор Бардоци прибыл на службу после девяти часов.

Возле министерства стояли грузовые машины. Чиновники в синих форменных костюмах грузили на них ящики с документами. Бардоци задумчиво наблюдал за погрузкой — с минуты на минуту ожидалось прибытие распоряжения о переводе их главного отдела в Кесег. Затем взбежал по лестнице, прошел по коридору, который теперь, когда убрали дорожки и вынесли из приемной министра подставки для цветов и картины, представлялся гораздо длиннее и пустыннее.

Табличка на его собственной двери тоже показалась какой-то странной; стены, мебель, люди — все выглядело хмурым и ненадежным. Не было здесь ни огорченных, покашливающих клиентов, ни сварливой, толстой секретарши, которая два дня назад попросила разрешения загодя уехать в Кесег. Недоставало и застекленной двери в боковом коридоре — ее вырвала воздушная волна, — перед которой господин министерский советник Бардоци каждый день подолгу любовался собой. Все отсутствует, к чему он привык и что считал извечным: и нерушимый порядок, и благородные господа, и смешные анекдоты. Вместо этого шторы из темной бумаги, распоряжения по противовоздушной обороне, ящики с красными крестами в углу и кувшин для воды…

— Илике, почту, — заглянул он в секретариат.

Ах, да, нет Илики, нет почты. Нет младшего чиновника и даже практикантов нет, все побежали укладываться или прячутся в убежище, так как где-то уже грохочут орудия и по небу проносятся самолеты. На столе секретарши валялся свежий номер официальной газеты. Бардоци поднял, разрезал ножиком и принялся читать. Распоряжения о трансильванских беженцах, об ограничении железнодорожных перевозок, о полной эвакуации столицы. Без всякого интереса он бросил газету обратно на стол, и тут вдруг кровь застыла у него в жилах. На последней странице среди деловых сообщений он увидел объявление о заседании дирекции Завода сельскохозяйственных машин. Там же сообщалась повестка дня: уход в отставку генерал-директора и распорядителя Арманда Карлсдорфера, замещение вакантной должности и выборы новой дирекции.

— Мой дражайший тесть, как видно, с ума сошел, — произнес вслух Бардоци. Он бросился к телефону, набрал номер Завода сельскохозяйственных машин.

— Это ты, Дюри? — услышал он удивленный вопрос тестя.

На другой стороне провода послышался раздраженный голос Дердя Бардоци:

— Не святой же дух…

Карлсдорфер не сразу сообразил, в чем дело. Когда наконец понял, он, задыхаясь от возмущения, стал заикаться.

— Это могло случиться только с вами, дряхлый старик… — визжал Бардоци.

Карлсдорфер бросил трубку и ударил кулаком по звонку. Тери Мариаш испуганно просунула голову в дверь.

— Немедленно пришлите ко мне Татара. Да пусть захватит официальный вестник.

Татар вначале оторопел, но через полминуты план действий был готов.

Уже в дверях кабинета Карлсдорфера он замахал вестником и прежде, чем его превосходительство успел открыть рот, сам начал громко возмущаться.

— Вы видели, ваше превосходительство? Видели, что печатают газеты? Ум за разум заходит, чего только не приходится претерпевать. Этот нилашистский сопляк Паланкаи готов посягнуть на жизнь вашего превосходительства. Я предложил бы вам бросить все к черту и уехать на пару месяцев в Кесег или Сен-Готард, где вы сможете быть в безопасности.

Глаза Карлсдорфера метали молнии.