Море дышит велико

Артём смутился, но делать нечего, пришлось обо­сновывать. Он исходил из того, что снаряд для практи­ческих стрельб выточен из сплошной чугунной отлив­ки и сам по себе взорваться не может. Точный удар при огромной скорости полета такого снаряда, по идее, разрушит мину прежде, чем успеют сработать её соб­ственные взрыватели.

— Перейдем к делу, — оживился Юрий Владисла­вович. — Нужна гарантия попадания с первого вы­стрела.

Но Чеголин молчал. Он не мог дать такой га­рантии.

— Коли так, послушаем практиков, — заключил Выра. — Главного старшину Буланова на мостик!

Осмотрительный Иван Аникеевич сначала попро­сил разрешения посоветоваться с другими старшинами и в результате своих переговоров доложил, что стар­шина первой статьи Яков Рочин берется за эту задачу при условии, если ему не станут мешать.

— Добро, — рискнул Выра. — Действуйте!

И вот прозвучала боевая тревога, фактически бое­вая, без предварительного сигнала: «Слушайте все!» Личный состав разбежался по местам в надувных резиновых жилетах. Аварийные партии и спасательные средства находились в полной готовности. Стол в ка­ют-компании накрыли стерильными простынями, осве­тили бестеневыми софитами, и там закипел автоклав с хирургическими инструментами.

А ют опустел. Расчет кормового орудия в целях безопасности сократили до минимума. У пушки оста­лось всего два человека, и ещё лейтенант Чеголин счел необходимым занять наблюдательный пост в непосред­ственной близости на кормовом мостике.

Яков Рочин не спешил, и действия его со стороны казались какими-то необязательными. Чеголин не по­нимал, к чему крутить штурвалы наведения, развора­чивая ствол по всему сектору. К чему разбирать и со­бирать стреляющее приспособление? С какой стати вгонять в камо́ру учебный патрон, снова и снова заря­жая орудие и разряжая его? Кормовая пушка была точно такой, как и носовая, которой Рочин командо­вал, но старшина приглядывался к ней, будто видел впервые. Чеголин не подозревал, что не существует двух абсолютно одинаковых механизмов. У каждого свой норов, и мелочей здесь нет. Лейтенант ёрзал, до­садуя на запрет вмешиваться.

«Торок» двигался наискось к волне. Так качало сильнее, зато трал с миной загибался хвостом, выводя близкую цель в угол обстрела. Рочин наконец развер­нул пушку и, опустив клиновый затвор, стал загляды­вать внутрь. Оптические прицелы на такой дистанции бесполезны, но целить через канал ствола на качаю­щейся палубе Чеголину тоже казалось бессмыслен­ным. Даже уловив мелькание мины в дульном круж­ке, старшина всё равно не имел возможности остано­вить мгновение. Он вряд ли слыхивал о докторе Фа­усте, зато лейтенантский секундомер мог в данной си­туации пригодиться. Но Яков Рочин даже не оглянул­ся на своего командира БЧ.

Рочин отшатнулся от пушки, забавно пританцовы­вая в такт качке, и махнул заряжающему, который держал наперевес единственный патрон. Тот загнал его с маху, и сразу возник соломенный плевок огня. Воздух нокаутировал Чеголина, ударив в лицо и в уши. Артём забыл приготовить защитные пробки из ваты, не успел приоткрыть рот и дальше видел всё, как в немом кино. Казенная часть пушки, резко отско­чив, обнажила гладкий цилиндр со штоками сверху и снизу. Затем всё это стало задвигаться обратно, вы­плюнув дымную гильзу. А старшина первой статьи Ро­чин, тут же потеряв интерес ко всему на свете, повер­нулся к орудию спиной и пошел по палубе вразвалоч­ку, руки в карманах.

«Значит, попал? — поразился Чеголин, веря и не веря догадке. — Засадил снарядом с первой попытки, несмотря на зыбкость качающейся платформы? Зна­чит, мина раскололась, хотя малейшая неточность влекла рикошет и неизбежный взрыв...»

Бинокль лейтенанта не желал наводиться на рез­кость. Вода слепила, сверкала мятой фольгой и каза­лась обкладкой от лейденской банки. Но цель точно канула, будто её не существовало вообще. Только цел­лулоидная кислая гарь и разводы цвета «побежалости» на горячей гильзе остались напоминанием о выстреле.

На ходовом мостике «Торока» тоже запахло поро­хом, но уже не в прямом смысле. Любой конденсатор разряжается быстро — искрой, а нервы— у всех по-своему. «Командор», прогнав пинком Жулика, чтобы тот не путался под ногами, заскрипел престарелой ду­шой. Он объявил, что на этом корабле всё делается на фу-фу, да, да, и еще разводят турусы на колесах. Что надо прежде убедиться, была ли в трале действительно мина, и потому весь оставшийся за бортом металлолом следует извлечь на палубу для предъявления опыт­ным специалистам. Выра, насупившись, застопорил машины, а Пекочинский побежал на ют вылавливать вещественные доказательства.

— Следовать в базу! — сухо проронил Юрий Вла­диславович после доклада об окончании забортных ра­бот. Он не ожидал возражений, тем более от мальчиш­ки инженер-лейтенанта. А Бестенюк отказывался да­вать ход без водолазного осмотра винтов, ссылаясь на какую-то оттяжку, которая оборвалась в момент подъема.

— Командир! Вы меня слышали?

— Я верю своему механику, — уклончиво заявил Выра.

— Выполняйте приказ! Да, да, приказ.