Море дышит велико

Едва заместитель удалился, Выра вспомнил о при­глашенных «представителях», и сразу же едкой вол­ной поднялось раздражение. Умозаключения из лей­тенантской тетрадочки годились как повод для разго­вора на офицерской учебе, но вряд ли найдут отклик среди личного состава. А что, кроме них, мог предло­жить зеленый хлопец, да еще непосредственным участ­никам войны в Заполярье? Преследуя свои цели, Ти­решкин проявлял торопливость не только в сроках. Не считать бы ему звезды, а глядеть под ноги: чего не найдет, так хоть не упадет. Василий Федотович полагал, что лейтенанту Чеголину обязательно потре­буется помощь, и собирался её оказать, чтобы не опо­зориться перед всем флотом.

Конференция, однако, началась неожиданно. До­кладчик первым делом напомнил забавный случай, когда котельному машинисту Леониду Грудину вдруг понадобилось идти в увольнение с пистолетом.

«Это еще зачем?» — рассердился командир.

«Дык невеста с наганом. А я? Военный моряк — хожу так...»

Будущая жена Грудина была секретарем горкома комсомола, и ей по военному времени полагалось лич­ное оружие. Историю этого знакомства помнили на ко­рабле многие, но всё равно засмеялись. Смеялся и сам главный старшина Грудин, который сидел в первом ряду, улыбался Виктор Клевцов, хотя сам же снаб­дил докладчика необходимой информацией. Слушате­ли настроились на байки, а руководитель конферен­ции растерялся, обнаружив резкое отклонение от ут­вержденных им тезисов. Но Чеголин развлекать не со­бирался. Упомянутый эпизод был неожиданно сопря­жен с другим, не менее известным, когда близким взрывом был сдвинут с фундамента питательный на­сос котла, а Грудин сумел удержать пары на марке, обеспечив кораблю полный ход и маневр. Сопоставле­ние записей исторического и старых вахтенных журналов, наградных листов и подшивок стенной печати переворачивало привычные представления о людях негромких флотских специальностей.

«Да кто же тебя надоумил, хлопче?» — подумал Выра, совершенно упустив из виду, что та же проблема обсуждалась совсем недавно в кают-компании на при­мере доктора Мочалова.

Лейтенант Чеголин не открыл ничего нового, но из его примеров получалось, что на подвиг были способ­ны самые обыкновенные люди, те из них, кто пони­мал войну как тяжкий труд. Молодым слушателям было гораздо легче представить себя на их месте. Но такая позиция неизбежно подводила каждого из них к вопросу: «Способен ли ты так же трудиться, мо­жешь ли повторить то, что совершили эти обыкновен­ные и такие земные люди, или дрогнешь в острый мо­мент»? В честном ответе на это, весь смысл воспита­ния на боевых традициях.

В общем, на конференции никого выручать не тре­бовалось, и капитан третьего ранга Выра позволил себе отключиться. Точнее, он, как и выступающие с три­буны ветераны, раскрепощенно задумался о своем, вспоминая, как они с Максимом разбирали каждый боевой поход, стараясь уяснить, на что надеялся про­тивник, почему он поступил так, а не иначе, и где воспользовался их промахами.

Дружный хохот заставил Выру прислушаться. Стар­шина первой статьи Яков Рочин делился опытом, уверяя, что самолеты противника сбивать не так уж трудно, и заключил свое мнение оригинальной посло­вицей:

— Курица не баба, а птица не человек!

Затем, под общий восторг, Рочин показал в прези­диум на автора крылатой фразы:

— Вот таким Макаром!

Руководитель теоретической конференции грозно приподнялся, опираясь на стиснутые кулаки, хотя ра­ньше ничего не имел против подобного цитирования.

— На нашем корабле, — объявил Макар Платоно­вич, — видимо, появилась обезьяна, которая говорит, как я.

Часть четвертая

Взаимозамкнутость

Глава 1

Незаменимых нет

За Полярным кругом смешно искать солнечную багряную осень, но эта выдалась особо тоскливой. По­езда из Мурманска казались воинскими эшелонами, у большинства пассажиров на руках были только ли­теры, никто из них не брал в кассах билетов за на­личный расчет. Ехали старшие матросы, которые бы­ли старшими не только по лычке поперек погон, уез­жали домой старшины всех статей, многие офицеры отправлялись либо учиться, либо преподавать, либо с предписаниями к новому месту службы.

Послевоенный флот пустел и съёживался не только в переносном значении. С рейда главной базы ушел линкор, который отлично смотрелся на водной глади, хотя был просто старым утюгом иностранной постройки и всем было известно, что его шестнадцатидюймовая артиллерия не может стрелять по причине неисправ­ности орудийных замков. Ушел обратно через океан смешной четырехтрубный крейсер. В американском порту Балтимора его сразу же разрезали на металлолом. Также пришлось вернуть прежним союзникам дивизион еще более древних миноносцев. Старья никто не жалел, но оставшиеся в строю корабли можно было пересчитать по пальцам.