Море дышит велико

В кают-компаниях знали, что скоро сюда придут новые крейсера, эсминцы и подводные лодки — современные корабли с мощным оружием, прочными корпусами и неограниченной мореходностью. Но пока они достраивались где-то на энских верфях, и Артёму Чеголину тошно было смотреть на пустой рейд, на голые причалы. Щемящий вакуум царил везде, даже на «Тороке». Демобилизовался и уехал в Закавказье старшина первой «сотки» Яков Рочин, уволился в Архангельск командир центрального артиллерийского поста Богдан Мыльников, уехал в свою деревню гидроакустик «сэр Захар» Тетехин. За исключением сверхсрочников на сторожевом корабле не осталось младших командиров с боевым опытом. Все вакансии заместили молодые специалисты. Они были подтянутыми, послушными, знали многое, а не умели почти ничего.

Проводя занятия с новичками, лейтенант Чеголин начал с кинематических схем работы механизмов оружия. Заложенная в конструкцию мысль ограждала людей от роковых ошибок и как бы вела за собой новобранцев. Разные зубчики, приливы, тяги, мембраны преображали неодушевленный металл, и в целом артиллерийская система выглядела «опытнее» новых комендоров. Особенно это чувствовалось на первых тре­нировках. Лейтенант Чеголин нервничал. Как ни мечтал он поскорее освободиться от своенравных ветера­нов, без них всё стало сложнее, а сроки завершающей стрельбы по воздушной цели никто не отменял. Иван Аникеевич Буланов неизменно помогал лейтенанту тренировать расчеты и даже по-прежнему исполнял все его приказания, совмещая всё это с хлопотливыми обязанностями главного боцмана. Он разрывался на части, и Артёму пришлось напомнить командиру корабля о вакантной должности старшины команды комендоров.

— Удивляюсь легкомыслию, — неприязненно сказал Выра. — Почему не позаботились о достойном заместителе?

— Но всё произошло неожиданно...

— Потери всегда внезапны, — назидательно заме­тил командир корабля, будто не сам забрал Буланова в боцмана. — Особенно в бою... Вам же рекомендовали оставить Рочина.

— Он не захотел.

— А вы предлагали?

Последнее время Василий Федотович стал раздра­жительным. Порой глаза у него краснели, как у мор­ского окуня. Вое чаще он приводил к себе в каюту малолетнего сынишку и оставлял ночевать, если не планировалось выхода в море. Зачем такая блажь, ес­ли квартира, где жила семья командира корабля, ок­нами выходила на причал? А главное, капитан треть­его ранга Выра своим обликом прямо замораживал, демонстрируя потерю чувства юмора, без которого флот не флот, а служба на нем похожа на суп без перца. Вот почему Артём Чеголин предпочел не объяснять, почему он без уговоров отпустил с корабля старшину первой статьи Рочина.

«Ладно, — решил Артём. — Пока обойдемся...»

Самолет «атаковал» из-за острова. Наводчикам было трудно поймать в коллиматоры крохотную муху, которая проектировалась на косогоре. Обра­стая крыльями, буксировщик словно катился по склону наискосок, а сзади него болталась колбаска по­лотняного конуса. Автоматы затявкали наперебой. Из тонких стволов протянулись сходящиеся пунктиры трасс. Первая очередь получилась раздвоенной и про­шла чуть ниже конуса. Чеголин ввел корректуру. Ча­стые огоньки скрестились, а цель съёжилась и тряпкой полетела вниз.

— Дробь! Автоматы разрядить!

Сбитый конус всегда означал пятерку, и не надо было дожидаться, пока сосчитают дырки на аэродро­ме. Хотя победителей не судят, лейтенант решил разо­браться, почему трассы вначале двоились. Спустив­шись на палубу, он обнаружил и другое — в казён­нике одного из автоматов осталось два патрона.

Вдвоем с Булановым они шли от пушки к пушке, расспрашивая, осматривая, обмениваясь мнениями, и заминка в начале стрельбы уже не выглядела случай­ностью, скорее случаен был её убедительный резуль­тат. Как ни странно, лейтенант не ощутил при этом досады. На разборе он сам снизил оценку, а капитан третьего ранга Выра выступать отказался, заметив:

— Всё уже сказано...

Виктор Клевцов с таким мнением не согласился. Уже в каюте он доказывал, что нельзя видеть одни недостатки. Конус всё-таки сбит. Это бывает не часто. Из разговора с помощником по комсомолу само собой вытекало, что следует поощрить отличившихся, и Василий Федотович тоже не возражал. Прежде чем подписывать приказ, он добавил туда параграф, снимающий с лейтенанта выговор за самую первую артстрельбу. Обрадовавшись, Артём попросил отпустить его в Ленинград.

— Полагаете, забыл? Или требуется разъяснить почему три офицера не использовали права на отпуск?

— Подразделением выполнены все задачи, и мне хотелось бы, взамен разъяснения, получить отпускной билет.

— По объективным причинам график отпусков нарушен. И вам придется исполнять обязанности помощника командира, пока Евгений Вадимович будет отдыхать.

— Почему мне?

— Существует две реальных кандидатуры. Но Пекочинский перестал получать письма. Не так? Кого же из вас отпускать?

— Товарищ командир! Ну тогда на недельку. Очень нужно.

— Сокращать отпуск без особой необходимости запрещено.