Море дышит велико

На самом деле Выра с деньгами никогда не считался, зато хорошо знал, как его половина реагирует на обстоятельства, связанные с приобретением указан­ной обновы. Шубы отпускали по талонам промтоварных карточек, и продавщица уже кричала, что задние в очереди могут не беспокоиться. Но Раиса Петровна и не собиралась становиться в хвост. Протолкавшись вперед, она объявила, что идет с ночного дежурства в госпитале, что спасает жизнь морякам. Есть ли у неё время стоять? Гарнизонные клуши закудахтали, стали хватать её за локти, а одна нагло заметила, что шу­бы — это не белый халат. Но голыми руками Раису Петровну не возьмешь.

— У меня муж герой, — взвизгнула она. — А вы пи­хаетесь.

— Как фамилия? — галдели бабы. Обладателей зо­лотых звездочек в базе знали наперечет.

Раиса Петровна сгоряча хотела соврать, предвари­тельно осмотрелась — нет ли кого из знакомых, и вдруг в очереди увидела своего «героя», который за­чем-то торчал в магазине, вместо того чтобы править службой на «бобике».

— Ты? И молчишь? А жену пусть всякие оскорб­ляют?

— Скажи, что нужно. Я имею время постоять и купить.

— Как же! — зло расхохоталась Раиса Петровна. — Только тебе и покупать. Пойдем отсюдова!

Василию Федотовичу стало жаль жену, которая за войну и впрямь пообносилась, и, кроме того, обидно. Если он вынужден большую часть времени проводить в море, это еще не причина для ссоры. Вернувшись на «большой охотник», Выра вызвал оборотистого Пет­ра Осотина.

— Ха, — сказал тот. — Какой артикул, типоразмер? Давайте деньги и отношение в военторг.

Когда, приняв «амик», Максим ушел на нем в Карское море, а Выра остался в Мурманске, Раиса Пет­ровна не скрывала удовлетворения, хотя видела мужа не чаще. Преградой между ними теперь стал Коль­ский залив. Занятый под завязку на новом корабле, Выра был вынужден частенько прибегать к услугам Петра Осотина, которого перевел вслед за собой па сторожевик. Служебных поводов для командировок главного боцмана возникало сколько угодно, а пробивная сила его и множество дружков-сверхсрочников делали незаменимым лицом при получении дефицитных материалов. Осотин доставал всё, что требовалось для ремонта, попутно забрасывая Раисе Петровне посылку либо получку, и это было очень удобно.

Если начистоту, Василия Федотовича не очень тянуло домой. К чему обсуждать житейские проблемы? Дела домашние не шли в сравнение с теми, что вол­новали командира корабля. Но обсуждать их с гражданскими лицами не положено. Василий Федотович промолчал и о гибели Максима, наперед зная, что не встретит сочувствия.

Как-то, заявившись после долгого перерыва, Выра удивился и обиделся, выяснив, что дома его не ждали и, более того, в определенные дни месяца ему луч­ше бы не приходить вообще. Роль Василия Федотовича в семье понималась с утилитарной откровенностью, как будто ни на что другое он не годился. В общем, чело­век привыкает ко всему. Постепенно Выра стал нахо­дить смысл в продиктованном ему графике и подчи­нился ему, заштриховав для памяти нежелательные дни на календаре, как сектор радиомолчания на ко­рабельных часах. Возвращение «Торока» из похода в Белое море совпало с указанным периодом, и Василий Федотович не торопился домой, спокойно занимаясь организацией офицерской учебы и прочими текущими делами.

— Товарищ командир! Есть мнение, что вам сле­дует проведать семью, — осторожно сказал Макар Пла­тонович Тирешкин, возвратившись из политотдела сле­дующим утром после знаменитой «теоретической» кон­ференции.

— Вчера я слышал и другое мнение, — нахмурил­ся Выра, который не любил, чтобы совали нос в его личные дела. — Меня упрекали, что вы любите берег больше своих обязанностей и это отражается на воспи­тании личного состава.

— Так точно. Уже в курсе. Примем меры...

Тирешкин запнулся и уже другим, просительным тоном повторил странную рекомендацию, не скрыв, что она исходит от начальства.

После такого разговора невозможно дожидаться окончания рабочего дня, а идти сразу было бессмыс­ленно — жена обычно на работе, а Егорка в детском саду.

«Что стряслось? — недоумевал Выра. — Болезнь? Или что похуже?

Но в последнем случае информация не была бы та­кой неопределенной.

Переключив на свою каюту кабель связи с бере­гом, Выра попросил телефонистку соединить его с кан­целярией госпиталя. Раньше он туда никогда не зво­нил, по голосу его не узнали, ответив, что заведующая в отпуске.

— И давно?

— Недели три...

Оставалось одно — что-то стряслось с Егором, а же­на решила, по своему обыкновению, не беспокоить его. Черт бы побрал такую заботу, после которой следует объясняться в политотделе. Сам Выра себя не оправ­дывал. Подумать только, четвертый день в базе и да­же не удосужился выяснить, что в семье.

Он открыл двери своими ключами и остановился на пороге. Комната выглядела нежилой.

— Думала, вам известно, — деликатно кашлянула соседка из-за спины. — Она на Кавказе.

— С сыном?

— Не беспокойтесь, с ним всё в порядке. Из садика берем по очереди, кормим, обихаживаем, как и своих. Мы понимаем — ребенок не виноват...