Море исчезающих времен

На несколько минут в ресторане установилась почти полная тишина. Лишь Хосе чем-то шуршал в шкафу. Внезапно женщина отвела глаза от улицы и заговорила совсем другим голосом – погасшим и мягким:

– Правда, ты меня любишь, Пепильо?[8]

– Правда, – не глядя на нее, кратко ответил Хосе.

– После всего, что я тебе наговорила… – сказала женщина.

– А что ты наговорила? – спросил Хосе все так же сдержанно и все так же не глядя на нее.

– А про миллион песо.

– Я уже забыл об этом, – сказал Хосе.

– Значит, ты меня любишь?

– Да, – сказал Хосе.

Потянулось молчание. Хосе по-прежнему что-то искал в шкафу, не оборачиваясь к женщине. Она выпустила изо рта дымок, легла грудью на стойку и настороженно, с сомнением покусывая губу, словно остерегаясь чего-то, спросила:

– Даже если я не стану спать с тобой?

Вот тут Хосе взглянул на нее:

– Мне этого не надо, потому что я тебя слишком люблю. – Он шагнул к ней. И остановился. Опираясь могучими руками о стойку и заглядывая женщине в самые глаза, сказал: – Я так люблю тебя, что мог бы убить каждого, с кем ты уходишь.

В первый момент она вроде бы растерялась. Потом посмотрела на него очень внимательно – во взгляде ее вместе с жалостью проступала насмешка. Потом задумалась в нерешительности. И вдруг разразилась смехом:

– Да ты ревнив, Хосе. Ну и ну, ты, оказывается, ревнив?!

Хосе снова покраснел, засмущался откровенно, даже беззастенчиво, как бывает у детей, когда разом открываются все их тайны.

– Ты сегодня какая-то бестолковая, королева, – сказал он, утирая пот тряпкой. И добавил: – Вот что с тобой сделала такая скотская жизнь.

Но теперь лицо женщины стало другим.

– Значит, нет, – сказала она. И посмотрела на него пристально, странно блестя глазами, вызывающе и одновременно грустно. – Значит, не ревнив.

– Ну не скажи, – возразил Хосе. – Но не так, как ты думаешь.

Он расстегнул воротничок и долго тер тряпкой шею.

– Тогда объясни, – сказала женщина.

– Понимаешь, я тебя так люблю, что не могу больше видеть все это, – сказал Хосе.

– Что? – переспросила женщина.

– Да то, что каждый вечер ты уходишь с первым встречным.

– А правда, ты бы убил любого, только чтобы он не пошел со мной? – спросила женщина.

– Чтоб не пошел – нет, – сказал Хосе. – Я бы убил за то, что пошел.

– Не все ли равно? – сказала женщина.

Напряженный разговор будоражил обоих. Женщина говорила тихо, мягким и вкрадчивым голосом. Лицо ее почти вплотную приблизилось к багровому добродушному лицу толстяка. Он сидел не шелохнувшись, будто околдованный жаром ее слов.

– Все это правда, – сказал Хосе.

– Значит… – сказала женщина и, подавшись вперед, погладила его огромную шершавую руку. Отбросила погасший окурок. – Значит, ты способен убить человека?

– За то, о чем я тебе сказал, – да! – с горячностью ответил Хосе.

Женщина зашлась судорожным смехом, не скрывая издевки.

– Какой ужас, Хосе! Какой ужас! – говорила она сквозь смех. – Хосе убивает человека! Ну кто бы подумал, что такой солидный человек, такой праведник, что кормит меня задарма бифштексами и болтает со мной, пока я жду клиентов, – самый что ни на есть убийца. Какой ужас, Хосе, я боюсь тебя!

Хосе опешил. Может, он даже возмутился. Может, в тот момент, когда женщина расхохоталась, он почувствовал, что все для него рухнуло.

– Ты пьяна, дурочка, – сказал он. – Иди отоспись. Вот даже есть не хочешь…

Но женщина больше не смеялась, она сидела снова серьезная, задумчивая, сгорбившись над стойкой. И следила взглядом за Хосе. Вот он открыл холодильник и снова закрыл его, ничего оттуда не достав. Вот протер сверкающее, без пылинки, стекло. Женщина заговорила тем же мягким и ласковым голосом, каким спросила его раньше: «Правда, ты меня любишь, Пепильо?»

– Хосе, – сказала она.

Толстяк даже не обернулся.

– Хосе!

– Иди проспись! – сказал Хосе. – Да ополоснись, перед тем как лечь, чтоб хмель сошел!

– Нет, взаправду, Хосе, – сказала женщина, – я не пьяная.

– Значит, на тебя дурь нашла, – сказал Хосе.

– Подойди-ка, мне надо поговорить с тобой, – позвала женщина.

Мужчина подошел с надеждой и в то же время с недоверием.

– Поближе.

Он встал прямо перед ней. Она потянулась к нему и больно схватила за волосы, но сделала это с явной нежностью.

– Повтори, что ты мне сказал, – попросила она.

– Что? – сказал Хосе. Он глядел ей в глаза исподлобья, так как она пригнула ему голову.

– Что убил бы человека, который переспит со мной.

– Убил бы того, который переспит, королева. Клянусь, – сказал Хосе.

Женщина выпустила его волосы.

– Стало быть, ты вступишься за меня, если я убью кого-нибудь, – сказала она утвердительно, отталкивая с грубым кокетством огромную, как у кабана, голову.

Хосе ничего не ответил, лишь улыбнулся.

– Отвечай, Хосе, – сказала женщина. – Ты меня защитишь, если я убью кого-нибудь?

– Ну, это зависит… – сказал Хосе. – Говорить – одно, а делать – другое.

– Никому полиция так не верит, как тебе, – сказала женщина.

Хосе самодовольно улыбнулся, польщенный. Женщина снова перегнулась к нему через стойку.

– Нет, правда, Хосе. Я могу побиться об заклад, что ты ни разу в жизни не соврал, – сказала она.

– А какой толк от этого?