Море серебрянного света

 –  Да, замечательно, ты прав. Я хочу смеяться, потому что мне надоело плакать.  –  Он коснулась руку !Ксаббу, потом схватила ее и подтащила ко рту, чтобы поцеловать.  –  Если все это история, у нее может быть счастливый конец?

 –  Кто их знает.  –  !Ксаббу глубоко вздохнул.  –  Истории, я имею в виду. Откуда они приходят. Куда идут. Но если мы не будем просить слишком много, то, я думаю, наша история будет иметь самый счастливый конец из всех возможных.

И как если бы услышав и согласившись с !Ксаббу, Стивен сжал ее руку.

ГЛАВА 52 Удивленный Оракул

СЕТЕПЕРЕДАЧА/РЕКЛАМА: Дядюшка Джингл  –  упал, но выжил!

(Изображение: Дядюшка Джингл ползает среди обломков сожженных и разрушенных зданий)

ДЖИНГЛ: "Хорошо, хорошо, я согласен, что бедняга Джингл выглядит не лучшим образом. Еще хорошо, что я вовремя нагнулся.  –  (кашляет)  –  Если я скажу, что собираюсь вздуть цены до предела во всех Джингопориумах, то, как мне кажется, кто-нибудь воспримет это слишком серьезно. Но сейчас, дети, я прошу вас помочь вашему Джинглу. Мы должны все построить заново, чтобы я мог сделать вас и ваших друзей самыми счастливыми детьми на свете. Как вы можете помочь? Покупайте! Покупайте побольше наших товаров! "

КОД Дельфи. Начать здесь.

Снаружи ясный день, но здесь, в глубине моей горы, я его не вижу. Я вернулась в свое тело сорок восемь часов назад, три раза приняла ванну, два раза приготовила себе еду и почти всю выкинула, и провела шесть или семь из этих сорока восьми часов в слезах из-за ужасных мышечных болей. Мое тело не слишком счастливо оттого, что я снова завладела им.

Я слаба как мышь.

Тем не менее  –  при помощи Селларса  –  я сумела восстановить мой дневник. Не думала, что опять услышу его. Пока я не могу спать и даже лежать без болей, я медленно хожу взад и вперед по этажам моего подземного дома и слушаю, слушаю, слушаю...

Слушаю голос другой женщины. Я знаю ее, но она  –  не я. Мне, буквально через несколько часов после возвращения, все эти безумные миры кажутся сном. Ужасным сном, да, но только сном.

Та, которая наговорила эти записи, которая высказывала свои мысли и страхи  –  та Мартина была слепа, она не видела предметы, но только представляла их себя. Мартина, которая слушает эти записи  –  и делает новую  –  эта Мартина может видеть. Но она слепа к тому, что было у другой Мартины и что она знала.

Да, я вижу, но я более слепа, чем раньше. Я... я не могу...

Я вернулась. Я должна была пойти и немного полежать в темноте. Мне все еще тяжело видеть, очень тяжело. Голова болит, в глазах все плывет. Иногда я вспоминаю как кто-то, не помню кто, однажды сказал мне: "Всякая болезнь  –  дар, всякий дар  –  болезнь." Быть может какой-нибудь проклятый терапевт или окулист, но о! Я только сейчас поняла, насколько он был прав.

Иной... это он забрал у меня зрение много лет назад. Сейчас я понимаю это, понимаю озадаченных врачей и не отвеченные вопросы, стоявшие за диагнозом "истерическая слепота". Не думаю, что он сделал это случайно, как, по мнению Селларса, произошло с детьми, которых он ввел в кому, пытаясь сделать их спокойными и послушными. Нет, он был со мной в темноте Института Песталоцци, и был так, как я не понимала тогда  –  в ушах и даже в сознании. И когда появился свет, который ослепил меня, от которого мне стало больно и я закричала, он попытался помочь мне. Он сделал так, что свет ушел.

Умирая, он вернул мне его.

Он коснулся меня в конце, по меньшей мере я так думаю. Я почувствовала его так же, как тогда, тридцать лет назад. На мгновение, на короткое мгновение, мы снова стали детьми, боящимися темноты. Он... коснулся меня, как если бы сдался. Коснулся меня, и ушел.

Я бы хотела быть с ним до конца и лететь через темное небо в языках пламени, как божественный удар молнии. Возможно я бы тоже погибла, распалась на атомы во время взрыва. Это было бы простое решение. Я долго желала этого простого решения, хотя слишком труслива, чтобы принять его самой.

Слушай  –  Мартина опять говорит себе, как всегда. Одна в темноте. Это мой выбор, хотя сейчас я могу видеть. Обратно в мой мир под миром.