Море согласия

— Вот глупые ослы! — рычал он и плевался. — Аллах дает им — на, возьми, пей сколько хочешь, запасайся водой, чтобы на большую землю за ней не ездить! А они встали на молитвенные коврики...

Долго еще, пока не кончился ливень, посмеивался Булат-хан над бессильными. В кибитках ведь были женщины, старики да дети, — мужчин настоящих рядом не было.

Дождь кончился, когда с озера пришли солеломщики. Закипела работа, Заржали кони, забегали женщины, помогая мужьям. Заскрипели арбы с челеками и тулумами к возвышенности Чохрак. Все кочевье двинулось на сбор сточных вод, чтобы ни капли не испарилось, не улетела назад в небо.

Кеймир вскинул на горб инеру два связанных веревкой челека, стал осматривать — ровно ли висят бочонки. А сам украдкой поглядывал на Тувак. Девушка стояла у входа в кибитку, не сводила глаз с батрака. Он дождался, когда обоз тронулся к возвышенности и повел своего инера нарочно мимо той юрты, где стояла ханская дочь.

— Тувак-джан, почему же вы с нами за водой не иде те? Неужели отец не разрешает? Или обижены на меня за то, что не привез гупбу и ожерелье?

— Вах, люди, он еще спрашивает — обижена я на него или нет! — притворно возмутилась Тувак. Ее белое личико зарделось стыдом, а миндалевидные глаза заблестели лукаво. — А может, пальван, привез ты украшения, но не для меня, а для другой? — Ага, значит, ты боишься другую? Значит, любишь меня, Тувак-джан? — Кеймир легонько дернул девушку за рукав.

— Ох, ты какой, пальван! — удивленно проговорила Тувак и отстранилась от парня. — Ты и с другими, наверное, вот так же?

— Зачем мне другие, Тувак-джан? — обрадовался Кеймир. — Если хочешь узнать, есть ли другие или нет, приходи сегодня вечерком к киржимам. Я буду ждать.— И Кеймир повернулся, взял за повод верблюда и потянул его от юрты на тропинку.

У возвышенности, возле наполненных дождевой водой ям, столпились люди. Черпают воду деревянными окара(Окара — небольшая чашка), сливают в челеки и тулумы. Другие, по подсказке Булат-хана, пробивают лопатами желобки, чтобы вода стекала в как — большую впадину, засыпанную чистым морским песком. Вода просачивается через песок в яму и там месяцами хранится: не испаряется и не портится. Выдает ее оттуда мираб — распорядитель. Кеймир подогнал инера к одной из ям, тоже стал наполнять челеки.

Дождь прошел, унеслась и растворилась в голубизне туча. Снова припекает солнце, вместе с людьми заглядывает в дождевые лужи. Черпают они воду, и она не отстает: потихонечку осушает впадины. Булат-хан поторапливает людей, чтобы успели захватить воды побольше.

Вот уже первые повозки возвращаются к кочевью, тянутся одна за другой. Тувак стоит у входа в кибитку, жадно глядит вдаль.

Девушка не заметила, как к ней подошла старшая жена Булат-хана — ласковая Нязик-эдже. Тронула за плечо, головой покачала с сожалением.

— Знаю, девушка, все знаю, — сказала печально. — Любишь ты его...

Тувак вздрогнула:

— О ком говорите, эдже?

— О Кеймире, доченька. О ком же еще? Чужую любовь всегда все видят. Это только сами влюбленные не догадываются, что про них другие знают. Хан тоже подозревает, девушка. Смотрю вот на тебя и думаю: оборвет он твое счастье, не даст соткать тебе самый красивый узор. Разве не слышала? Разорил хан Кеймира. В одной рубахе и штанах оставил, да еще старый верблюд остался и жеребец пятнадцати лет, — труха сыплется. Большой калым хочет отец за тебя взять. А где достать богатство батраку?..

— Ой, не говорите об этом, тетечка, — взмолилась Тувак. — Сама знаю и ничего не придумаю для своего счастья. Может, найдется человек: уговорит отца, чтобы не гнался за богатством.

— Эх, девушка, — вздохнула Нязик-эдже... — Ну, да ладно, я побегу встречать хана. Вон он — близко уже...

К вечеру похолодало. Должно быть от дождя. Да и лето на убыль пошло — пора отступить жаре. Тяжелое огненно-желтое зарево долго висело над морем, отражаясь золотом в холодных каспийских волнах.

Кеймир натянул поверх халата старый чекмень, взял ружье и отправился на киржимы. Сегодня — его очередь сторожить море, чтобы не подкрались к бухте враги, не захватили бы врасплох спящих челекенцев.

С Каспия дул пронизывающий ветер, и Кеймир, кутаясь в чекмень, все время посматривал то на кочевье, то в море. Возле кибиток задымились тамдыры, выбрасывая красные языки пламени. Вот у крайнего изогнулась гибкая девичья фигурка. Девушка взяла кумган и направилась быстро к морю. Кеймир оцепенел, дух перехватила.

Отошла подальше от кибиток Тувак, оглянулась — никого сзади нет. Ускорила шаг. Спешит к киржимам, и чудится ей, будто кто-то рядом, идет. Остановилась — никого. Пошла — опять кто-то преследует. Слышно, как шуршит одежда. Тувак ойкнула, побежала, — сначала тихо, затем быстрее. Но и преследователь бежит рядом. «Не джин ли?» Подбегая к киржимам, догадалась девушка, что шуршат платье и шаровары на ней же самой. Засмеялась Ту вак таким счастливым смехом, будто из костлявых лап джина вырвалась.

— Ты чего это? — озираясь по сторонам, спросил Кей мир. — И кумган с собой взяла. Разве воду из моря пить можно?