Море согласия

Настоящим охотником был лишь Садр-азам. Сойдя с седла, он даже не захотел отдохнуть после долгой дороги. Сухонький и согбенный, в длинном лебадэ (Лебадэ— халат) и островерхой шапке, он засуетился возле ловчих, отправляя их вниз, на равнину, вспугнуть дичь. Сам торопливо натянул на левую руку по самый локоть перчатку, посадил на нее сокола и принял боевой вид охотника. Одновременно Садр-азам поучал Монкейта, как ему держать руку и как срывать клобучок с головы сапсана, чтобы не причинить боль птице.

Человек десять поскакали на лошадях по равнине, улюлюкая и размахивая руками. Садр-азам, а рядом с ним и Монкейт напряженно следили за всадниками и оглядыва ли низину. Вот стая крупных птиц сорвалась с синего пят-на на равнине и, тяжело двигая крыльями, потянулась вдаль. Садр-азам, еще не зная — что это за птицы, заплясал от нервного озноба, трясущимися руками сорвал с сокола клобучок и встряхнул рукой. Сокол сначала, подобно большой бабочке, закружился на месте. Но, освоившись, ринулся вперед и тотчас набрал высоту. Глядя на министра, то же самое проделал со своей птицей и англичанин. Второй сокол тоже поднялся в синеву неба и помчался за первым.

Монкейт поставил козырьком руку, чтобы следить за своим сапсаном, а Садр-азам уже был в седле и кричал англичанину:

— Господин, торопитесь и не забудьте взять албай (Албай — веревочка с красной шишкой на конце, напоминающей кусочек мяса. Служит для приманки сокола).

Шефи пришпорил лошадь, спустился с холма и поскакал по равнине, все время вскидывая голову, чтобы не потерять из виду птиц. Капитан Монкейт тоже торопливо вскочил в седло и погнал коня следом за министром.

Аллаяр-хан, привстав на колени, некоторое время скотрел, как Садр-азам с англичанином неслись по рыжей, выгоревшей от солнца равнине, усыпанной камнями. Далеко, впереди их, мчались ловчие. В небе едва заметно мелькали вспугнутые птицы. А соколов не было видно совсем.

— Ба-алла, — с удовлетворением произнес Аллаяр-хан. — Они вернутся не раньше чем мы сыграем десять конов и съедим свою добычу. — Аллаяр-хан весело посмотрел на повара и поторопил: — Эй, Факих, поспеши, золотой, с завтраком!

Мехти-Кули-хан довольно засмеялся. Слуга-повар проворнее заработал руками...

Охотники мчались между громадных валунов, через речушки. Кони скользили и то и дело приседали. Вскоре впереди послышались восторженные крики, а в воздухе раздался сухой треск крыльев. Шефи и Монкейт, остановив коней, видели как один из соколов, со свистом разрезая воздух, вонзился в птицу и упал с ней возле зарослей камыша.

— Гуся ударил! — торопливо выговорил министр и пришпорил коня.

Косяк птиц шарахнулся наземь и скрылся в камышах. Почти одновременно спикировал второй сокол.

Охотники подъехали к месту падения птиц и тут к Садр-азаму пришло разочарование. Сапсан, грозно сверкая рубинами глаз, сидел на серой цапле. Шефи с досады плюнул и отвернулся. Он несколько повеселел, когда узнал, что это не его сапсан, а капитана Монкейта. Слуги покрутили перед соколом албай. Он сорвался с места и сел на кожаную рукавицу, получив лакомый кусочек мяса.

Второго сокола нашли на берегу разлива речки, в камышах.

Он непростительно промахнулся, — нанес удар серой цапле в тот момент, когда птица, упав, изготовилась к защите. Сапсан налетел на ее мощный копьеобразный клюв и был пронзен насквозь. Птицы так и лежали: цапля с распластанными крыльями и вытянутой шеей, на клюве у нее торчал сокол.

Шефи без труда понял — что произошло. Он не стал задерживаться и разглядывать погибшего сокола. Только заметно побледнел, выругался и поскакал к горам, туда, где курился дымок...

Неудачная охота начисто испортила министру отдых. Наспех, безаппетитно позавтракав, он собрался в обратный путь. Его спутники, понимая как огорчен Садр-азам, возражать не стали и тоже сели на коней.

Дорогой Шефи молчаливо размышлял: «Никогда еще не было, чтобы беда приходила в одиночку. И если не убьешь беду первую, то обязательно придет вторая».

— Фаррох-джан, — позвал он плаксивым голосом главного телохранителя. — Ты поезжай вперед и найди этого проклятого лути, который ходит орет о смерти Исмаила. Пожалуйста, сделай ему чуб-фелекэ (Фелекэ — деревянная колодка, в которую зажимали у щиколоток ноги и били палками по пяткам, «Чуб-фелекэ» — битье по пяткам), чтобы он, ишачий сын, полгода на заднице ползал и не становился на ноги...

— Ваша воля, мое исполнение, ваше величество!— мгновенно отозвался телохранитель. Он отъехал в сторонку подождал сарбазов, взял с собой двух а ускакал вперед...

В пути капитан Монкейт несколько раз пытался заговорить с Шефи, вызывая на беседу об Исмаиле, но министр только слушал и отмалчивался. Уже когда въехали в Суд таниэ, он подтвердил свое намерение: оружие отправить в Дагестан морем и послать к Суркай-хану некоего Ата-ха-на — умного, пронырливого лазутчика.

Возле дворца спутники пожелали министру приятного отдыха и поехали к шатрам, разбросанным на холмах поодаль.