Море согласия

Кавалькада, может быть, проскакала бы мимо лавок и гончарных мастерских, если б Садр-азам не увидел подозрительного оборванца, размахивающего руками. Шефи вытянул длинную морщинистую шею, покрутил на пальце жидкую седенькую бородку и велел узнать, что там происходит. Два всадника ринулись в толпу и скоро возвратились с недоброй вестью: умер правитель Шекинского ханства, его превосходительство Исмаил-хан.

— Приведите оборванца ко мне, — распорядился Шефи. Лицо министра побелело. Он окинул тревожным взглядом своих спутников. Чернобородый, с орлиным носом Мехти-Кули-хан пожал плечами и с презрением поглядел на толпу. Аллаяр-хан привстал в седле, разглядывая оборванца, которого воины тащили под руки. Дервиш упирался.

— О ваше величество!— взывал он. — Раб принесший скорбную весть достоин смерти. Но раб не мог не сообщить о горе, павшем на нашу голову...

— Откуда тебе известно, глупец, что Исмаил-хан умер? — сощурясь спросил Шефи.

Дервиш торопливо принялся рассказывать о смерти ха-на и изгнании его семьи и слуг. Шефи слушал, растерянно поводя головой. Кавалькаду обступала чернь, тесня Садр-азама. Каждое слово, как щелчок кнута ударяло в уши ми-нистру. Он чувствовал, как вскипала злоба в его немощной худой груди.

— Убирайся прочь, негодный! Прочь! — вскричал Шефи сиплым голосом. — Только празднество и радость солнцеликого Фетх-али останавливает меня перед желанием вырвать твой поганый язык! — Шефи дернул повод уздечки. Конь пошел, напирая грудью на оборванца. Один из всадников, изловчившись, стеганул его камчой. Дервиш с воплем шарахнулся в сторону и скрылся в толпе. Каваль када помчалась между торговыми рядами и свернула влево, на окраину...

Вскоре всадники выехали за город и неспеша двинулись по Султанейской долине, окруженной холмами в фисташ ковых рощах, за которыми громоздились горы. Это были заповедные места шах-ин-шаха. Сюда каждое лето выезжал он на отдых, вывозил гарем, охотился и предавался блаженству у ручьев и родников в тени деревьев.

Ехали молча. Никто не хотел первым нарушить величественный покой гор. А может, каждый думал о том, что произошло на базаре? Видимо, так и было. Высокий, тонкий в талии, с пышной желтой шевелюрой и бакенбардами, капитан Монкейт сказал как бы между прочим:

— Не кажется ли вам, ваше величество, что мы не сколько опаздываем на место охоты? Говорят, кеклики то куют поутру. Право, не стоило останавливаться перед чернью...

Шефи сделал вид, что не слышит. Монкейт приблизил коня, спросил, косясь на сморщенное личико Садр-азама:

— Что вы думаете, ваше величество, о смерти Исмаила? Садр-азам повернул голову, блеснул слезливыми глазками.

— У нас говорят: «Пусть сгинет тот, кто родил ложь». Но в словах дервиша была правда.

— Тогда уместно напомнить вам, ваше величество, — встревожился Монкейт, — что партию оружия мы собира-лись переслать в Дагестан, Суркай-хану, пользуясь услугами Исмаила. Не помешала ли смерть достопочтенного ха на нашему предприятию?

— Об этом не надо беспокоиться, сэр, — усмехнулся Шефи.— Разве мало дорог, которые ведут в Дагестан? — Садр-азам широким рукавом махнул в сторону астрабад-ского хакима, ехавшего справа, и добавил: — Мехти-Кули-хан поможет вам перевезти оружие через море. Надо только послать человека в Дагестан, чтобы встретил корабль с грузом...

Мехти-Кули-хан, услышав о затее Садр-азама, недовольно скривился. Ему не хотелось брать на себя никаких забот, тем более теперь, когда наступили жаркие дни и весь шахский дворец пребывал на отдыхе. Возражать ха-ким, однако, не стал. Но чтобы сменить неприятный ему разговор, сказал:

— Ваше высочество, ловчие давно ждут нас!

— Да, да, — мгновенно согласился министр двора, и всадники пришпорили лошадей.

Излюбленное место соколиной охоты представляло собой неоглядную предгорную равнину, пересеченную речушками. Выехав из ущелья и поднявшись на склон, густо поросший барбарисом, охотники решили разбить стан на этом склоне. Слуги тотчас поснимали с лошадей хурджуны с коврами, подушками, курительными трубками, провиантом. Не прошло и минуты, как между кустов на полянке уже сиял яркой расцветкой ковер и на нем полулежали господа. Поодаль на козлах висели котелки и под ними слуга-повар разводил огонь. Другой слуга, примостившись под кустом, на разостланной клеенке приготовлял палочки люля-кябаба. «Охота» обещала быть хорошей, если даже боевые соколы не набьют куропаток.

Капитан Монкейт участвовал в соколиной охоте впервые. Все ему тут казалось странным и интересным.

Аллаяр-хан предпочитал наблюдать за соколами издали: его больше увлекали нарды. Он и сейчас, опустившись на ковер, сразу предложил Мехти-Кули-хану сыграть для начала, хотя бы одну партию.