Море тьмы

За три последних дня мы не видели ни одного корабля. Ни одна мачта, ни один парус не показался на горизонте. Это кажется странным, поскольку маршрут пользуется популярностью, и за последние дни мы должны были встретить, как минимум дюжину кораблей. Настроение команды сново пошло вниз. Один из матросов начал болтать о проклятии юноши, наложившем на себя руки, но боцман восстановил дисциплину при помощи плети. Моряки очень суеверны, и подобные разговоры необходимо пресекать в зародыше.

20 апреля 1899.

Наша шхуна продолжает свой путь. По прежнему ни одного корабля на горизонте. Это начинает нервировать даже опытных офицеров, не говоря уже о простых матросах. Капитан снова пьет, а пассажир заперся в своей каюте и уже два дня не появлялся на палубе. Я попытался узнать в чем дело, но услышал в ответ лишь отговорки про морскую болезнь. Он врет, но зачем? И, что черт возьми происходит?

21 апреля 1899 года.

Боже мой, что это? Сегодня на закате мы видели мыс Горн. Этого просто не может быть! Наш корабль находится за много миль от него. Даже если бы компас вышел из строя, и шхуна все время двигалась в неверном направлении, мы не могли добраться мыса Горн так скоро. Капитан, много раз видевший его во время своих плаваний, подтвердил опасения.

Не понимаю. Команда в ужасе, по кораблю ходят разговоры о морском дьяволе. Матросы уговорили капитана провести внеочередную молитву.

22 апреля 1899 года.

Рассвело. Мыса больше не видно и все решили, что вчера мы наблюдали мираж. Ну и перепугалась же все мы! Кажется все налаживается.

23 апреля 1899 года.

Солнце не садится. Небесное светило скрылось за облаками, но тьма так и не наступила. Корабль движется в блеклых сумерках, хотя по всем часам сейчас должна быть глубокая ночь.

25 апреля 1899 года?

Второй день шхуна идет сквозь вечные сумерки. Команда подавлена, капитан пьет как рыба. Пассажир – мистер Причет, наконец, показался на палубе. Он был бледен и, не знающий человек, действительно списал бы все на морскую болезнь. Я попытался поговорить с ним и объяснить, творящееся вокруг, неким природным феноменом. Я надеялся, что он, как человек науки, поддержит меня и тем самым успокоит суеверных матросов.

Результат был прямо противоположным. Едва появившись на палубе, мистер Причет побледнел еще сильнее и, не обронив ни слова, скрылся в каюте.

27-28 апреля 1899 года? Пишу по памяти.

Что-то уничтожило наш корабль. По морю струился туман, настолько плотный, что воды не было видно. Сизый покров превратил родную для моряков стихию в нечто тревожное, чужое.

В начале шхуну тряхнуло, словно мы налетели на мель, а после, когда вся команда собралась на палубе, корпус треснул от киля до верхней палубы. Крепкие дубовые доски лопались словно скорлупки, заклепки обшивки со звоном отлетали в океан. Корабль – родной дом моряков, рвался под ногами словно гнилая тряпица. Я попытался организовать матросов, чтобы избежать паники, но у меня ничего не вышло, даже угроза оружием не возымела действия. В наличии было лишь две спасательные шлюпки и они не могли уместить всех… Морская пучина не выпускала, попавших в нее людей, утягивая вниз призрачными нитями. Многие погибли в воде, других убило Оно… Нечто, сотканное из тумана, хватало людей и тащило на дно. Моряки кричали. Надолго в моем сознании отпечатался этот звук и лица людей, погружающихся в морскую пучину.

В моей шлюпке находился капитан, боцман, пару матросов и мистер Причет. Пассажир умудрился схватить с, тонущего корабля, не провиант или воду, а свой проклятый чемодан с научными записями.

На рассвете, то есть, когда по всем законам Божьим должен был наступить рассвет, мы потеряли вторую шлюпку. Все спали, истощенные предыдущим днем, и не заметили, как в один момент лодка с нашими товарищами пропала в неясной мути, кружившейся над водой.

Конец апреля – начало мая 1899.

Шлюпка словно щепка в огромной океане, которой она по правде и являлась, продолжала болтаться на волнах в вечном закате. Еда подходила к концу, а вода закончилась еще два дня назад. Двое матросов пропали, испарились с лодки. Мы не слышали ни всплесков, ни криков…

Капитан странно ведет себя. По «ночам», когда все спят, он разговаривает с кем-то шепотом. Время от времени, Фрэнк произносит имя «Люсия». С отчаянием вспоминаю, что так звали его, умершую жену. Списываю все на истощение и обезвоживание, еще не такое может привидится, когда третий день обходишься без воды.

Временами думаю, как было бы прекрасно, если завтра нас спасут и все окажется лишь игрой природы. Вечный закат – странным солнечным затмением или вроде того, а в гибели судна будет повинен огромный кит или кашалот. Такие случаи имели место так, что, возможно, все так и будет.

Май 1899.

В один из дней-ночей, я проснулся от того, что капитан беседовал с женой громче обычного.

– Фрэнк, что ты делаешь! – я вскочил с палубы шлюпки и в ужасе смотрел на капитана.