Море Вероятностей

— Мунин, не капризничай.

Ворон рухнул в кресло и закатил глаза.

— За что мне это?..

У Смертной Тени тоже было лицо Артура. Вместо халата персонаж кутался в потёртую куртку с капюшоном. Он не делал лишних движений и не имел примечательных черт. Бесстрастный и безликий, он напоминал призрака. Артур, улыбаясь, переводил взгляд с Герольда на Тень и обратно. Лори оценил его нерешительность и проговорил:

— Красный Щенок. Хара?

— Я не буду возражать, — сказал Хара. – Я только очень удивлюсь. Артур в роли моего Щенка. Пожалуй, я даже хочу это видеть.

В узорчатые рамки интерфейса тяжело шагнул Красный Щенок. Он поигрывал мачете. Это тоже был Артур, но плечистый, огромного роста, со стальным взглядом и бычьей шеей. Лаунхоффер–младший беззвучно расхохотался.

— Твой выбор, — нежно сказал ему Лори.

Артур хмыкнул и потёр губы в задумчивости.

— Герольд Солнца, — сказал он, — это почти паладин. Паладина я уже качал, мне надоело. Смертной Тенью играть сложно и не зрелищно. Не люблю заумные квесты, предпочитаю баталии. Я выбираю Щенка. Не смотри на меня с таким зловещим азартом, Хара. Я, конечно, давно сошёл с ума, но не настолько, чтобы самолично прыгать по крышам с огненным мечом. Твоя взяла, мерзкий Голубь. Можешь считать, что сегодня ты меня обул. Ищите Щенка и играйте им. Я разрешаю.

Лори кивнул и чмокнул его в щёку. Артур невнятно проворчал что‑то и снова рассмеялся.

— А я, кажется, ужрался с горя, — честно сообщил он. – Пойду прикорну немного.

Он неуклюже поднялся, сгрёб бутылку с остатками виски и, пошатываясь, удалился. Креатуры проводили его неодобрительными взглядами. Дверь спальни оглушительно хлопнула.

— Жаль, что его нельзя просто заставить, — сказал Хара.

— Или вообще обойтись без него, — Мунин вздохнул. – Я доверяю решениям создателя, но присутствие здесь Артура по–прежнему кажется мне абсолютно излишним.

Лори сложил пальцы домиком.

— И тем не менее, — хладнокровно сказал он. – Как видите, проблема, которую нельзя решить другим способом, решается с помощью грамотной истерики и толики ролевых игр.

— Наш брат Лори – чудовище, — печально сказал Мунин.

— Чудовище, — подтвердил Хара сквозь смех.

Лори самодовольно улыбнулся.

— Я, — сказал он, — Голубь–искуситель, соблазняющий людей совершать добрые и нравственные поступки. Мне кажется, это тонко.

— Он здесь, — произнёс Чинталли со странным и неуместным лирическим выражением.

Пальцы его пощипывали струны гитары. Скиталец возлежал в огромном кресле, в гнезде из груды подушек, поджав ноги; гитара покоилась у него на груди. Чинталли смотрел в потолок, и по губам его бродила рассеянная полуулыбка.

— Кто? – спросил Йирран. – Оперативник?

— Кто? – недоумённо повторил Лито вслед за двуполой любовницей. – А! Васенька? Только не говори, что принимаешь его всерьёз. Он просто маленький мальчик. Я говорю о Лаунхоффере.

Цинкейза содрогнулась.

— Ящер здесь? – прошептала она с ужасом.

Лито моргнул и нашарил её взглядом.

— Это невозможно, — успокоил он и пояснил: — Я говорю о Лаунхоффере–младшем. Об Артуре.

Цинка прерывисто выдохнула и притронулась рукой ко лбу.

— Я боюсь Ящера, — призналась она. – Но что до его сына… Не понимаю. Все знают, что Артур родился абсолютной посредственностью. Какая разница, где он сейчас?

Чинталли снисходительно улыбнулся.

— Артур – бездарность. Но любящим родителям это безразлично. Артуру вручили по крайней мере одну великую креатуру – подлинный модуль из оригинального Маханаксара… Насколько я могу понять, Артура сопровождает Аналитик. А я могу понять это по той примете, что вся моя коллекция вместе взятая не способна выследить его, — Лито прищёлкнул пальцами, не то досадуя, не то восхищаясь. – Он может быть где угодно. Даже в соседнем номере.

Данкмар отрешённо слушал их болтовню.

Он по–прежнему сидел за столом, охваченный странным оцепенением. Это нельзя было назвать изменённым состоянием сознания: сознание оставалось в рамках привычного, по крайней мере, близко к ним. Данкмар не впал в транс, он всего лишь чувствовал себя подавленным, а в голове стояла муть, как от сильного недосыпа. Возможно, попытайся он встать или заговорить, он ощутил бы давление воли скитальца. Но двигаться не хотелось. Не хотелось наблюдать за происходящим, мыслить, дышать… Размывалось ощущение времени. Исчезли навязчивые движения, преследовавшие Данкмара в последние дни – не вздрагивали губы, не поджимались пальцы. Прошло добрых полчаса, прежде чем он понял, что просто дышит слишком редко и неглубоко и, несомненно, испытывает лёгкое кислородное голодание. Оно и было причиной других неприятных эффектов. Данкмар заставил себя вдохнуть по–настоящему. Он надеялся быть глазами и ушами оперативника Лабораторий и отдавал себе отчёт в том, что не способен на большее. Но остатки самолюбия не позволяли сдаться. Если действовать он не в силах, он должен был хотя бы слушать и думать. Пытаться понять.