«Моревизор» уходит в плавание, или Путешествие в глубь океана

— Знаете рыбу иваси? Это наши дальневосточные сардины. Лет тридцать назад валом валила сардина к нашим берегам, была главной рыбой промысла. И вдруг пропали иваси. В тех же местах, где подымали туго набитый невод, плеснут хвостом лишь две-три сардины. Что за наваждение!

И наконец допытались ученые, в чем дело: испортилась подводная дорога, по которой ходили к нам иваси. Случись на шоссе авария — приедут дорожные бригады, починят: пожалуйста, следуйте дальше. А вот подводную дорогу человек починить не в силах.

Бывает: плывешь по реке, и вдруг… полоснет по груди холодом. Проплыл дальше — вода словно парное молоко. Тут и поймешь, испытав на своей коже, что есть в реке разные подводные дороги: теплые и холодные течения.

А в океане они куда могучей.

В Атлантическом океане самое важное теплое течение Гольфстрим. Начинается эта синяя теплоцентраль двух континентов у берегов Мексики, потом идет поток воды на север, вдоль берегов Америки. Здесь дуют западные ветры, они уносят теплые воды к Европе. Так Атлантическое течение достигает Европы. Благодаря ему не замерзает наш Мурманский порт. Дальневосточные берега Азии омывает другое теплое течение Куросиво. Изменились ветры, Куросиво ослабело, и пересекла Японское море стометровая толща холодной воды. Дошли до нее иваси — и стоп! Как в стену уткнулись.

Мы различаем дорогу глазами. А у рыб свои путеводные знаки. Это: тепло, холод, большая или меньшая соленость воды. Для теплолюбивых рыб холодная вода — все равно что опущенный шлагбаум: дальше дороги нет.

Вот какая история случилась с иваси. Но пройдет время, изменится ветер, исправит подводную дорогу, потеплеет море, и опять станут ходить к нам по старой памяти иваси.

Крепка рыбья память на невидимые глазу дороги, потому что распознает их рыба особым, шестым чувством — всем своим существом.

Когда весной на реках взломает лед и хлынут в море потоки пресной воды, рыба их чует за тысячи километров. Для нее эта пресная струйка — вестник весны. Это зов, против которого не устоять. Пора отправляться в далекое путешествие.

Есть люди, которые думают, что рыба не заботится о потомстве. Не то что птица. Птица гнездо вьет, птенцов кормит. Так-то оно так, но у самой многодетной птицы, куропатки, двадцать четыре птенца, а лосось мечет сорок тысяч икринок, рыба-луна — триста миллионов. Может ли лосось свить гнездо на сорок тысяч лососят, а рыба-луна прокормить триста миллионов детенышей?

И рыбья забота в том, чтобы поместить икру в такое место, где бы лучше всего — и теплей и сытней — жилось малькам, А где ж всего лучше, как не на родине!

Путь на родину может быть очень далек. Чавыче из моря в реку и дальше вверх по реке нужно проплыть четыре тысячи километров, угрю из реки в океан — восемь тысяч километров. Но они плывут.

Путь на родину может быть очень труден. Что делает нерка, если, подымаясь вверх по реке, она наткнется на водопад? Прижав плавники к бокам, нерка взвивается в прыжке и берет барьер в метр высотой. А горбуши? Ведь на мели им приходится чуть ли не на брюхе ползти. И они ползут, тащатся волоком, вцепившись зубами в хвосты идущих впереди. Как бы ни был труден путь, никто не повернет назад.

Путь на родину может быть последним. Если сельди придут с нереста с рубцами от голода на чешуе, то лососи и угри уже не вернутся.

За время пути изменилась не только наружность лосося — горбуши, ставшей чудищем, изменился весь организм. Рыба уже не может переваривать пищу. «Сненка» зовут рыбаки выметавшую икру горбушу. У нее нет больше сил, она засыпает на воде.

Но свое дело «сненка» сделала. Последним усилием она забросала песком ямку на дне, где выметала икру. И вырос этот песчаный бугорок на дне той же самой реки, в том же самом протоке, где когда-то сама «сненка» вывелась из икры, на ее подводной родине.

Знак человека

Но как же о рыбьих дорогах узнал человек? Да так же, как он узнал о птичьих дорогах. Ведь было время, когда люди думали, что кукушка на зиму превращается в ястреба, а ласточки по-лягушечьи закапываются в ил.

А теперь спроси: где проводит ласточка зиму? Мы дадим адрес: Египет. Нам известны адрес и путь любой перелетной птицы.

Может, ученые на самолете летят вслед за птицей? Нет, не летят. Птица сама через горы, леса и моря проносит на себе знак человека.

Птенцу надевают на лапку кольцо. Это как бы его птичий паспорт: и номер на нем, и название места, где кольцо было надето. Кому попадется меченая птица, тот, прочитав адрес на кольце, сообщает о находке.

Человек закинул кольцо под облака, человек опустил кольцо в море. Кит не птенчик, ему кольцо не надеть, его метят, не прикасаясь руками. Выстрелом из гарпунного ружья всадят в спину кита металлический диск. Носи эту метку до встречи с китобоями!

Опускают обратно в море и меченую взрослую рыбу, пропустив сквозь жаберные крышки пластинку с номером. И, когда эти рыбьи «паспорта» из морских глубин опять попадают в руки ученых, по ним можно установить, откуда рыба пришла, куда и с какой скоростью рыба плывет, — всю ее подводную биографию.