«Моревизор» уходит в плавание, или Путешествие в глубь океана

Малька не отметишь пластинкой — тяжела. На эту малявку человек налагает свой знак по-другому: обстригая мальку жировые или грудные плавники. Для рыбы они неважны, а метка верная: культяпки не отрастут.

Эти куцые плавники уже сослужили службу науке. Они доказали, что с той же великой верностью, с какой птица возвращается на старое место вить гнездо, приходит метать икру к родным берегам и бывший малек.

Зная эту неизменную рыбью привычку, наши рыбоводы устроили «подводные ясли» для лососят, осетрят, севрюжат и другой ценной рыбьей молоди. В прудах, озерах и водохранилищах искусственно выращивают из икры мальков. Мальков выпускают в море. А когда воспитанники «рыбьих яслей» подрастут, они вернутся обратно, придут табуном в родные им воды. Тут и закидывай невода и рыбозавод строй.

Все больше и больше забирает наша советская наука в свои умные, властные руки невидимое хозяйство, скрытое от глаз человека синью воды.

Кто бы раньше поверил, что можно устроить в море рыбью кормушку тридцать тысяч километров длиной и шириной? Да еще такую, что корма в ней не убывает, а что ни год прибывает? Такая кормушка впервые в мире заведена у нас на Каспийском море. Профессор Лев Александрович Зенкевич предложил завезти из Азовского моря на Каспий червей — нереисов — лучший корм для осетров. За семнадцать лет размножились нереисы; осетрам прибавилось столько корма, словно подвезли товарный состав в тринадцать тысяч вагонов.

Вот и получается, что не только море кормит человека, но и человек кормит море, управляет им, заселяет моря новыми жителями.

По замыслу наших ученых дальневосточная горбуша переселилась в Баренцево море, балтийская салака — на Арал, а черноморская кефаль — на Каспий. И так хорошо прижилась черноморка на новоселье, что теперь каспийские рыбаки ловят ее, как и своих коренных рыб.

А наши «морские управляющие» — ученые задумывают новое: переселить балтийскую треску в Черное море, а камчатского краба — в Белое и Баренцево моря. Пусть живут и множатся в новых для них морях по человеческому велению!

Чайкин прогноз

Мы бы еще погостили на рыбоводной станции, знакомясь с тихим озером «рыбьими яслями», слушая рассказы ученых, да наш Славка прислал телеграмму:

И мы вернулись. Когда мы подходили к рыбачьему поселку, по-штормовому крепчал ветер, вспыхивали пеной гребни волн, многие рыбаки возвращались с промысла. Только могучие корабли могут спорить с бурными волнами. Знаете, какие бывают волны во время сильного шторма? В открытом океане — с трехэтажный дом высотой.

Нас встретили девочки и отвели в дом, в котором они поселились.

Славка жил на другом конце поселка, и мы не могли с ним переговорить.

— Что случилось? — спросил я.

— Капитан получил чайкин прогноз на бурю, — ответила Майя.

— Опять птички! — вздохнул я. — Ну, раз самого предсказателя нет, рассказывайте вы.

И под шум нарастающей бури мы услышали рассказ про чайкин прогноз.

Кто смышлен и зорок, у того всюду помощники — и в воздухе, и в воде. Морские животные — медузы, дельфины — служат ему живыми барометрами. Но самое лучшее морское бюро погоды — это чайки. В зависимости от погоды крылатые рыболовы охотятся по-разному.

Смотри: чайки парят в воздухе. Хитрые, они пользуются токами воздуха, которые, подымаясь от теплой воды, подпирают крыло. А твое дело расшифровать сигнал парящего барометра. Если вода теплее воздуха, давление низкое: погода должна перемениться.

Иной день — иная охота. Смотри: чайки сидят на воде. Значит, им трудно парить: воздух теплее воды, давление высокое — хорошая погода устоит.

Ну, а если чайки бегают по берегу, что означает такой сигнал? Это сигнал шторма. Недаром моряки сложили поговорку: «Чайка ходит по песку, моряку сулит тоску». Во время шторма чайкам лучше всего охотиться на берегу: волны наверняка выбросят поживу.

Как могут чайки заранее чуять шторм? Ученые объясняют это по-разному. Одни говорят, что ноют перед штормом полые внутри чайкины косточки. Другие думают, что чайки различают «голос моря» — далекие колебания, неуловимые человеческим ухом.

— Прогноз правильный, — подтвердил я, прислушиваясь к грохоту волн за окном, — но хотел бы я узнать и другое: когда кончится шторм.

Думаю, что об этом хотелось знать не только мне. О чем бы мы ни пробовали говорить, все равно возвращались к тому же — к буре.

— Рыбаки рассказывают, — помолчав, сказала Майя, — что лет шестьдесят назад на Сахалине был очень сильный шторм. А в это время нерестилась сельдь. Волны повыкидывали столько икры, что после шторма берег на несколько километров был словно бутерброд, намазанный икрой. Так по икре и ходили. Вот какая буря вредная.

— Кому как, — отозвалась Катя. — Морским обитателям буря нужна. Она, словно форточка, проветривает морские этажи. Жителям нижних этажей не хватает кислорода, верхние этажи бедней пищей. А в бурю все перемешивается: кому прибавится воздуха и тепла, кому корма.