Морфо

– Мужайтесь, деточки мои, – сочувственно проговорила Аннабет. – Видеть свою смерть – испытание не из легких.

– А как умерли вы? – спросил Флинн без всякой задней мысли.

– Вообще-то в приличном обществе мертвецов считается дурным тоном вот так в лоб спрашивать о чужой смерти. Это личное. – Аннабет поджала губы. – Но раз ты друг Кейти, то, так уж и быть, расскажу, – вдруг передумала она.

– Вы не обязаны, – спохватился Флинн.

– О нет, парнишка, – запротестовала Аннабет. – Раз спросил, то слушай. – Она набрала в грудь побольше воздуха и, беззаботно улыбаясь, начала свой рассказ: – Мой личный ад начался с любви. Эланд был из небогатой семьи, в отличие от меня. Все вокруг предупреждали: «Будь осторожна, Аннабет. Ты уверена, что он любит тебя, а не твои деньги?» Но разве влюбленный человек умеет мыслить трезво? Конечно же нет! Когда ты счастлив, то не думаешь о плохом. Тебе кажется, что улыбка до самой смерти не сойдет с твоих губ. – Она опустила глаза, всматриваясь в дно пустого бокала, будто искала там что-то. – Мой драгоценный Эланд играл влюбленного целых двадцать лет (стоит отдать должное его выдержке, не каждый так сможет), пока не умерли мои родители и я не стала единственной наследницей баснословного состояния. Будь оно проклято! Мое богатство превратилось в мой приговор.

Улыбка иногда сползала с лица Аннабет, но каждый раз она упрямо возвращала ее на место, все шире растягивая уголки губ.

– Муж начал изводить меня, но тогда я этого не понимала, думала, что действительно схожу с ума. Ночью по дому бродили люди, переодетые в зверей, – нанятые им актеры. При их виде я так сильно кричала – окна чуть не лопались. Когда же на мои вопли прибегал муженек, он притворялся, что никого не видит. Кто-то постоянно переставлял предметы в комнате, стоило мне ненадолго отлучиться. Иногда сама по себе включалась музыка, а на зеркалах в ванной появлялись угрозы. Из моего супруга вышел отличный полтергейст. Сам же он всегда делал вид, что ничего странного не происходит. Как позже выяснилось, Эланд давно запланировал свести меня с ума – и у него это превосходно получилось. – Ее голос дрогнул, она с полминуты помолчала, а потом продолжила: – Совсем скоро меня признали невменяемой и упрятали в психушку, где привязали к кровати и три раза в день обкалывали какой-то дрянью. Мой благоверный заплатил докторам, чтобы они побыстрее свели меня в могилу. Последние дни своей жизни я провела в полубреду, но даже тогда – окончательно выжившая из ума – я не переставала любить Эланда. И только умерев и попав в квартал Разбитых Сердец, я поняла, что моя любовь – безжалостная тварь.

– Почему вы обо всем этом говорите с улыбкой? – мрачно спросил Флинн.

– За улыбкой проще всего скрыть боль, – ответила Аннабет. – Когда сердце кровоточит, то ничего другого не остается. – Она немного отодвинула шелковую ткань платья, обнажив рану на груди. – Видишь? Теперь что бы я ни надела, все становится красным. – Аннабет вытянула руки, демонстрируя браслеты. – Раньше это были бриллианты, но, напившись моей крови, они поменяли цвет. – Она прикоснулась к алым камням. – Красный мне к лицу, не так ли?

Флинн по-новому взглянул на женщину: она и правда была вся в красном. Про себя он прозвал ее Алой Аннабет.

– Да, вам идет, – чуть слышно согласился Флинн.

– Видел бы ты, как эта скотина рыдала на моих похоронах! Человеческое лицемерие иногда поражает. Будто бы существует какой-то тайный клуб, где люди соревнуются в двуличии. И победитель получит весь мир, – засмеялась Аннабет.

– А на моих похоронах никто не плакал! – пожаловался Хавьер, вернувшись с напитками. – Разве только небо! Дождь лил как из ведра, поэтому единственными, кто пришел, были самые близкие родственники: дядюшка Эстебан и тетушка Пасифика. А они такие сухари, что слез от них дождаться – как снега летом.

– Мой милый Хави, не хочу тебя расстраивать, – начала Аннабет, принимая бокал, – но причина не в плохой погоде. Все куда проще, дружочек: всем было на тебя плевать.

– Смею не согласиться! У меня было очень много друзей! – оскорбился Хавьер, отдавая высокие стаканы с болотной жижей Кейти и Твидл.

Он поставил перед Флинном стакан с темно-фиолетовой жидкостью и сел на место, держа в руках свой напиток – нечто мутно-коричневое и дымящееся.

– Дорогуша, у алкоголиков нет друзей, – с видом знатока произнесла Аннабет и отпила из бокала. – Вам дорого только чертово пойло, ни о чем другом вы думать не способны. Оно заменяет вам все: любовь, страсть, дружбу, семью; поэтому на твои похороны никто и не пришел. Твоих знакомых пьяниц сложно назвать друзьями. Хоть вы и плыли в одной лодке, но если бы она пошла ко дну, то каждый бы спасал лишь собственную шкуру. Для них единственным другом всегда была исключительно бутылка, а ты на нее, согласись, не очень-то похож. Хотя нет, постой, что-то общее с бутылкой у тебя все-таки было – содержимое, – она задорно хихикнула.

– Аннабет, милая, где твое сострадание? – угрюмо осведомился Хавьер.

– Потеряла в прошлый вторник, – съязвила Аннабет.