Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Фактически при всем блеске работы Семенова-Тян-Шанского 1915 г. мы не можем не признать в ней текст внутренне расколотый (надтреснутый) по семантике и прагматике. Защита востока, призывы к интенсивному развитию русской Евразии, к доведению восточных «территорий» до состояния «штатов», протесты против колониального подчинения «Русской Евразии» – «Европейской России», призывы к геоэкономическому реанимированию этих пространств, ратования за меры, которые были бы эквивалентом перенесению столицы на восток; а с другой стороны, превознесение Европейской России как наиболее прочного владения Империи, пафос овладения проливами, «стремительного и неудержимого» движения России к Средиземному морю, готовность даже смириться с потерей «Кругобайкальской базы», заменив ее базой «Малоазийско-Кавказской», планы железных дорог «к Царьграду и Афинам» – признаки этой раздвоенности. Весь комплекс малоазийско-черноморских мотивов – воплощение фазы А. Мотивы, связанные с востоком, по характеру более сложны – тут и последние отголоски не исчерпанной, а прерванной евразийской интермедии, тут и устойчивая внеконъюнктурная тенденция дрейфа экономики на восток, на которую накладываются геостратегические циклы, модифицируя ее осмысление. (При настойчивом причислении России к Атлантическому миру стремление сконструировать в отпор претензиям «желтой расы» «Русскую Евразию» до Енисея – продолжение той же тенденции, которая в 1720-х побудила Татищева и Страленберга двинуть границу Евразии от Дона к Уралу.) Неоспоримо, что применительно к востоку меры по укреплению «острия меча» имеют в глазах Семенова-Тян-Шанского характер сугубо оборонительный; между тем, для южной части Балто-Черноморья он проектирует экспансию в тех или иных масштабах (проливы, железные дороги на Балканы, новые рынки). Эксперт, в 1910 г. готовый трактовать Китай как «Карфаген, подлежащий разрушению» любой ценой, в 1915 г. при всем увлечении обживанием севера и востока, пожалуй, готов даже смириться с утратой Забайкалья и Кругобайкалья, если эта потеря будет компенсирована серьезными успехами в «русской реконструкции» южной части Балто-Черноморья и прилегающего переднеазиатского пространства.

VI

Вторым русским геополитиком, ярко воплотившим тенденции этой новой фазы, следует назвать E.H. Квашнина-Самарина, лейтенанта, автора книги «Морская идея в Русской земле. История допетровской Руси с военно-морской точки зрения» (1912). Навеянная конкретными обстоятельствами – возрождением погибшего в русско-японскую войну Балтийского флота, – книга далеко выходит за рамки этого заказа. С одной стороны, это вообще наиболее последовательное обоснование принципа «похищения Европы» во внешней политике России, обоснование глубокое и заостренное. С другой же стороны, в этом обосновании делается упор на роль Балто-Черноморья: тем самым эта книга обнаруживает характерную геостратегическую логику именно фазы А. Это текст, важный для понимания геостратегической ментальности данной фазы; в частности, очень важны типологические параллели с идеологией и «системами» XVIII в.