Морфология загадки

Загадки озорного и нейтрализованного типа дают боковую подсветку характеру нормальной загадки. Их примесь в среде последней путем усиленного поддразнивания учит тому, что загадка собой представляет, и не позволяет об этом забыть. Неудивительно, что есть загадки, которые трудно поместить безусловно в один из трех видов. Во многих языках есть очень продуктивная загадка, представляемая следующей русской: Без окон, без дверей, / Полна горница людей (ср. Т 909, 910, 916). Она подразумевает locus fertilitatis, утробу, беременность. Она демонстративно дает место множеству разгадок, так как любым природным и культурным условиям знакомы разнообразные плоды с семенами и любой такой плод годится, так что угадать его нельзя. Она завершается невинной подставной разгадкой, условно выбранной из этого множества, и этим отличается от загадки о беременности, чей предмет может быть назван без оглядки и подмены. Сомнение в том, что дело обстоит невинным образом подсказывается слишком реалистическим описанием, так что формальная загадочность этой загадки почти утрачена – и это своего рода обманный ход. Дело довершает то, что выбор разгадки из большого числа возможных ответов слишком очевидно для посвященного выставляет в ироническом свете любой определенный ответ; еще ироничнее гиперболическое упоминание множества людей. Эта загадка совмещает в себе черты загадки нормальной, озорной и о беременности, не соблюдая полностью условий ни одной из них. Словом, границы между всеми категориями классической загадки нежестки. Я полагаю, что нашлись читатели, которые иначе распределили бы по видам приведенные мною выше загадки. В самом деле, отнесение загадки о глазе к одной из двух категорий зависит от готовности узнать в ней сексуальный намек – один узнает мгновенно, другой нет. Что же касается загадки Шарю я пошарю… (ИАХ40), то насчет ее принадлежности к озорной сомнений быть не должно.

Итак, установка на подрыв доверия к невинности подлинной загадки осуществляется с помощью следующих стратегий: 1. путем повторения (или близкого варьирования) средств описательной фигуры/вопроса при разнообразии разгадок, что должно указать на столь же иносказательный характер вторых, как и первых; 2. путем озорного подчеркнутого намека на сексуальное содержание при невинной разгадке; 3. путем нейтрализации противоположности между скрываемой и невинной разгадкой в амбивалентном явлении беременности. Эти стратегии проливают свет друг на друга и совместно служат выработке компетенции в разгадывании загадки.

Отнесение той или иной загадки к одному из рассмотренных трех видов довольно часто не безусловно, но типологические различия способов артикуляции загадки, установок разгадывания и способов повеселиться – вполне осязаемое условие жизни загадки в ее естественных условиях. Эти различия, при отсутствии жестких границ между ними, в свою очередь укрепляют представление о том, что подлинная загадка пронизана единством нацеленности, или, на уместном здесь языке феноменологии, единством интенции. Они демонстрируют также неизменность принципиальных средств – столкновение табуированного и невинного значений, – при том, что характер их сочетания может варьироваться.

Просуммируем наши наблюдения:

(r) Функционально-морфологическая дифференциация подлинной загадки на три типа: нормальную (с полным соблюдением функции сокрытия), озорную (с настойчивым намеком на нормально скрываемый предмет и невинной разгадкой) и о беременности (где различие нормально скрытого и объявленного содержания нейтрализовано), – является средством воспитания готовности различать присутствие сексуального содержания, служит поддержанию установки на это содержание и, таким образом, программирует выработку компетенции в разгадывании загадки. Так дидактическая функция принимает участие в морфологической артикуляции загадки.