Морфы: отец и сын (СИ)

Мы стали часто с ней разговаривать. Олива приходила во время перерыва. Что-то записывала в блокнот, потом его закрывала и внимательно слушала. Я понимал, что она воспринимает меня, как рабочий эксперимент, который даёт возможность изучить более подробно метоморфов на моём примере, но это внимание меня привлекало. Она слушала так внимательно, словно ей действительно была интересна наша болтовня. И я говорил. Много. Часто ерунду и бредовые мысли, а она слушала, иногда спорила, а потом мы расходились каждый при своём мнении. Олива уходила работать, а я оставался в палает и смотрел в потолок, думая над нашим разговором и пытаясь понять, что должно произойти дальше. К чему двигалась моя история. Зачем я выжил после того, как погибло столько моих родичей.

Для этих разговоров? Или для того, чтоб преодолеть свою слабость? Но зачем?

Выстрелы раздались на улице. Был вечер. Ужин только отнесли и я думал попробовать уснуть. Но эти выстрелы помешали моим планам. Громкие хлопки чередовались со звоном разбитого стекла. Звук колёс, когда колёса резко тормозят, противно ударил по ушам. В коридоре больницы послышался шум. Окно разлетелось на мелкие осколки, накрывая меня и пол дождём из острых кусочков стекла.

— И что за дрянь? — пробормотал я. Ещё одна очередь прошлась по стенам. Я свалился с кровати. Что-то подсказывало — лучше лежать на полу, где вряд ли достанут пули.

Оружие я видел и раньше. Оно было изобретением киберморфов. Железные трубки, из которых вылетали на громадной скорости цилиндрические пули, что могли пробить хорошую толстую стальную пластину были не так сильно распространены, но у солдат и некоторых личностей на улице они пользовались спросом. Опасность представляла пуля, которая легко пробивала мышцы, а если доходила до кости, то расщепляла кость на мелкие осколки. Часто после этого требовалась или помощь лекарей киберморфов, или ампутация конечности. Хорошо, что такого страшного оружия у киберморфов было мало, а звероморфы больше полагались на когти и клыки или на холодное оружие, поэтому оно было не распространено.

Перестрелка продолжалась. Осколки стекла впились в кожу. Я боялся шевелиться, чтоб не пропороть кожу сильнее, чем было сейчас. Не хотелось, чтоб осколки глубоко забрались в мышцы. Беспомощность. Если бы сейчас ноги начали слушаться, то я выбрался бы в коридор, уйдя из-под обстрела.

— Война не закончилась! Она только началась! — закричали на улице. После этого начали дудеть в клаксон, наполняя улицу противным звуком.

Что-то загрохотало. Здание больницы затряслось. Я видел, как за окном повалил дым. Тишина. Я слышал лишь как дышу. Хриплое дыхание и шорох от осколков, которые я отвёл в сторону от себя рукой — это были единственные звуки, что наполняли палату и свидетельствовали, что я не оглох. И вот вновь коридор наполнился звуками. Побежал персонал. Покатились тележки. Кто-то кричал. Какофония. Я вернулся в знакомый мир, который чуть не потерял.

Оставаться на полу было не особо хорошей затей. Попытался сесть. Получилось. А как насчёт того, чтоб встать? Я попробовал двигать ногой, но она лишь слегка подрагивала. Повязка на раненой ноге сползла. Я попытался её подтянуть, но не получилось. Придётся перевязать. Когда мне делали перевязки, то я отводил глаза или закрывал их. Олива не говорила, но я знал, что меня морфочка царапнула ножом, отравленным гнилью. Меньше всего я хотел увидеть кусок кости в окружении рваных мышц. Но перевязать ногу было нужно. Да и пора было взглянуть в лицо своим страхам. Кости не было видно. Но часть мышцы отсутствовала, а вместо неё была пластина. Олива не стала спрашивать моего разрешения на установку этой штуки. Она просто поставила пластину, пытаясь спасти мне ногу и одновременно превращая меня в своё подобие.

Это было страшно и отвратительно Первым порывом было выдернуть эту железку из ноги, но я сдержался. Холодный металл при прикосновении к нему жалило огнём. Оно мне не нравилось, но и выдирать его было глупо. Так же глупо, как со стороны Лешика бояться боли и, идея на поводу своего страха, превращаться в дерево. Я смеялся над ним и тогда не понимал. За это меня судьба и наказала, столкнув с такой же ситуации лицом к лицу. И ведь я вёл себя, как он, прячась от действительности и избегая её всеми доступными способами.

Всё-таки мы были в чём-то похожи. А я думал, что у нас больше различий. Перевязав ногу, я дотянулся до одеяла, что лежало на кровати. Резать руки в мои планы не входило, а добраться до кровати было необходимо.

В коридоре опять ругались. Послышались выстрелы и крики. Меня могли убить в любой момент, пока я тут валялся. Дурацкая смерть в мои планы не входила. Надо было подниматься. Если уж помирать, то с пользой. И так, чтоб потом не было стыдно.