Морфы

– О, – Ника вместе с подушкой перевернулась, садясь прямо. – Ну не знаю. Самое простое объяснение – ты ошиблась. Шар не такой уж большой, черты лица в нем видны не слишком хорошо. Еще, конечно, тот сноходец, что выступил сновидцем, мог уснуть на занятии или прогулять. Но это прямо сильно напоминает выдумки – с чего кому-то так стараться? Так что, думаю, ты просто ошиблась.

– Наверное, ты права, – согласилась я, ничуть не успокоенная её объяснением. Похоже, придется всё-таки искать Веста, а пока сосредоточиться на том, чтобы как можно лучше выполнить свою роль Анны Васильевны. Как минимум, надо попытаться научиться имитировать вязание спицами.

С этой мыслью и проснулась. Стоило мне начать ворочаться, как в комнату заглянул папа. Меня снова обдало этим знакомым и родным запахом кофе и одеколона.

– Не ревешь? – деловито спросил он. – А то я кофе специально сварил побольше. И пирожные со вчерашнего вечера остались.

– Пирожные – это хорошо, – я задумалась, как помягче намекнуть папе, что без кофе я вполне обойдусь, и чтобы он при этом не обиделся. Ничего не придумала и решила отвлечь от скользкой темы. – А вот мне нужно научиться вязать на спицах. Срочно.

– Какие у тебя сны увлекательные, дочка, – восхитился папа, уходя обратно на кухню. – Тоже что ли начать что-то делать, как проснусь?

– Начни новую картину! – прокричала я ему вслед и потянулась. Он и правда рисует одну и ту же уже почти месяц – хочет, чтобы золотая осень вышла как можно более похожей на настоящую. А за окном уже и деревья облетели, и лужи по ночам начали покрываться пока еще совсем тонким, но льдом.

А мне после школы следовало попытать счастья самой с мамиными спицами, а затем, когда не получится, дождаться её и попросить помочь. Нет, я вовсе не отношусь к тем, кто считает себя проигравшей еще до начала игры, но вязание и шитье – это те вещи, которые мне никогда не удавались. А еще я не люблю домашние растения. Похоже, быть Анной Васильевной сложнее, чем могло показаться сначала.

Если мне в чем-то и повезло, так это в том, что Анна Васильевна ничуть не лукавила – она и впрямь снилась своему мужу каждый день. Так что из группы нырять в чужой сон под чужой личиной мне предстояло первой. Немного страшно, но зато можно быстрее закончить и забыть об этом эксперименте. Да и Картина Георгиевна еще не веселилась, серьезно подходя к делу. Почему-то казалось, что ей ничего не стоит забавы ради изменить что-то в личине или голосе.

Но пока она без улыбки водила кисточкой над моим лицом и руками, и я с ужасом чувствовала, что это не просто грим или оболочка, которые я ожидала получить. Мои пальцы стали чуть короче и толще в суставах, а еще они заболели. Не сильно, такая монотонная тянула боль, словно я отлежала обе руки сразу, но достаточно, чтобы запаниковать. Видимо, мой прототип почувствовала это – Анна Васильевна схватила меня за руку и, пристально глядя в глаза, шепнула:

– Это временно.

Я осторожно высвободила руку – тонкая кожа была сухой и ранимой, и отвернулась. Неужели именно она совсем не понимает?

Мне дали несколько минут, чтобы привыкнуть ощущать свое тело, но мне требовалось больше. Куда больше. Как можно привыкнуть к тому, что цвета вокруг словно с поблекшей фотографии? А эти болезненные ощущения в суставах, в спине, постоянная сухость во рту – разве всё это можно уместить в несколько минут?

Но ректор безжалостно кивнула Анне Васильевне, и та неожиданно ловко для своего возраста накинула на меня невидимую петлю, которая утянула меня в сон.

Некоторое время я просто стояла посреди комнаты, пытаясь привыкнуть к необычному месту. Запахи, звуки – мне никогда раньше не давалась так тяжело новая обстановка. Спас меня сам сновидец.

– Анечка, ты очки ищешь? – ласково спросил он и протянул футляр.

Я откашлялась – звук получился сиплый и тихий, а горло сразу заныло.

– Спасибо, – просипела я, падая в кресло. То есть, это я считала, что просто плюхнусь на то место, которое уже видела в шаре. На деле же мне пришлось примеряться и медленно опускаться рядом. Паника поднималась всё сильнее, уже мешая дышать. Я тоже стану старой, да? Вот такой же? Не хочу! Я боюсь! Выпустите меня!

Похоже, меня затрясло потому что старичок Никита обеспокоенно отложил газету и снял очки.

– Всё хорошо, Анечка? – спросил он. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание. Я не имею права пугать этого человека, который зовет маленькую старушку, у которой всё болит, «Анечкой» и видит её во снах каждый день.

Я просто закачу потом истерику. Дома. Когда проснусь. Пусть папа поит меня кофе, а мама делится пирожными. Но здесь и сейчас я должна справиться, пусть жизнь и не готовила меня к этому. Я вообще не собиралась думать о старости – это слишком далеко и никогда, слышите? Никогда не случится со мной!

– Я просто вспомнила, как мы познакомились, – ляпнула я первое, что пришло в голову, и запоздало испугалась – вдруг сейчас придется вспоминать, а я и не знаю ничего?