Морган ускользает

Принесли кофе, он схватил сахарницу и принялся сластить его. Четыре чайные ложки, пять… после каждой он помешивал кофе, расплескивая его по столу, кое-что попало и в сахарницу. Сахар в ней постепенно покрывался коричневатыми каплями. Эмили посмотрела на них, потом на Моргана. Тот ободряюще осклабился. Она отвела взгляд.

И зачем она с ним хороводится? Он до того странен, что иногда, на людях, ее так и подмывало отойти от него на несколько шагов вперед, чтобы никто не догадывался об их знакомстве. А когда они гуляли втроем, она непременно брала Леона под руку. Занятно, однако, что он сумел так врасти в их жизнь. Он что-то добавил к ней, хотя что именно, Эмили сказать не могла. Сделал многое более интересным, чем оно было. Время от времени ездил с Мередитами на их кукольные спектакли, и по беличьей пристальности, с которой наблюдал за всем, что они делали, Эмили вдруг поняла, до чего экзотична их жизнь – странствующие кукловоды! Ну не так чтобы странствующие, но все-таки… А приглядевшись затем к Леону, сообразила, насколько тот своеобразен – темные глаза, смуглая кожа, быстрые движения. Она и сама почувствовала себя не такой уж бесцветной и внезапно заметила, что Гина, иногда казавшаяся ей немного слишком полнолицей и румяной, похожа на пухлых розовощеких детишек с конфетных коробок девятнадцатого столетия.

– В сегодняшней газете напечатана фотография Леона, – сообщила она Моргану.

– Да?

Эмили склонилась над столиком, подумав, что по этой, должно быть, причине и решила выпить с ним кофе.

– В утренней, – продолжала она, – в статье о наших куклах.

– О, я не видел. Слишком рано вышел из дома.

– Нас сняли втроем, но на самом деле это статья о Леоне.

Морган закурил, отклонился вместе со стулом назад, вглядываясь в нее.

– Он говорил о куклах, о том, что они… ну, не импровизируются. Просто делаются по шаблону. – Она сплела пальцы, посмотрела на костяшки. – Он кое-что подразумевал под этим. Трудно объяснить. Если я попытаюсь, вы подумаете, что у меня разыгралось воображение.

– Вероятно, так и есть, – сказал Морган.

– А вчера вечером, когда он отправился на пробу… В прежние времена он запоминал перед показом кусок текста. Не просто зачитывал его, как другие. У него была очень цепкая память. Меня это всегда поражало. Так вот, вчера во второй половине дня он начал заучивать нужный ему кусок и ничего не получилось. Он запоминал одну строку и переходил к следующей, но когда пытался произнести их вместе, то выяснялось, что первую он уже забыл, и приходилось начинать все сначала. И это повторялось раз за разом. Жуть. Я в конце концов запомнила все строки, просто на слух, а он не смог. И обвинил в этом меня. Он этого не сказал, но обвинил, я знаю.

– У вас разыгралось воображение, – объявил Морган.

– Но он же правда изменился после встречи со мной, – сказала Эмили.

Морган, куря и хмурясь, покачался вместе со стулом. И спросил:

– Я когда-нибудь говорил вам, что уже был однажды женат?

– Как? Нет, не думаю. И еще он сблизился с родителями. Ну, он, конечно, может сказать, что это моих рук дело, ведь раньше только я с ними и разговаривала. Но сейчас мне кажется… если честно, они приезжают сюда слишком часто. И он слишком уж хорошо ладит с ними.

– Я женился на четвертом курсе колледжа, – сказал Морган. – Ее звали Летицией. Мы обвенчались тайком, никто не знал. Но стоило нам пожениться, как мы утратили всякий интерес друг к другу. И это было самым смешным. Мы водились с разными компаниями, Летиция связалась с группой, исполнявшей старинную музыку, и уехала на рождественские каникулы в Нью-Йорк… Мы, что называется, потеряли друг друга из виду. Каждый пошел своим путем.

Эмили не понимала, зачем он ей об этом рассказывает. Она сделала над собой усилие, села попрямее и спросила:

– Серьезно? То есть вы развелись?

– Вообще-то, нет.

– А что же тогда произошло?

– Да ничего, – пожал плечами Морган. – Мы просто пошли своим путем каждый. В конце концов, о нашем браке никто не знал.

Эмили обдумала услышанное. И сказала:

– Но тогда получается, что вы двоеженец.

– Строго говоря, пожалуй, что так, – весело согласился Морган.

– Это же незаконно!

– Ну да, наверное, в определенном смысле.

Эмили смотрела на него во все глаза.

– Хотя на самом деле это так естественно. И если вдуматься, вполне логично. Разве каждый из нас не сидит на мешке, набитом событиями прошлого? И эти слои не так уж накрепко изолированы. Иногда выделения нижнего слоя просачиваются в верхний. Ведь так?

– Нет, ну честное слово, – сказала Эмили. – Какое отношение это имеет к чему бы то ни было?

Она взяла сумочку, встала. Морган тоже встал и быстро обошел столик, чтобы отодвинуть ее стул, однако она оказалась быстрее. И даже не стала ждать, пока Морган расплатится. Выскочила на улицу, оставив его у кассы, и ему пришлось бегом догонять ее.

– Эмили? – окликнул он, догнав.

– Мне пора домой.

– По-моему, я отклонился от темы. Ваши разговоры о двоеженстве, законности – из-за них я забыл, что собирался сказать.