Моргейн

Глаза Чи полезли на лоб. — Нет. Но, если бы я победил, я бы сделал именно то, что мы делаем сейчас. С вашим оружием. Мант мне не нужен. А вот ворота Манта… И с вашим оружием… Я говорил вам о сделке. И, леди, вы убедили меня: я никогда не поеду в поле вслед за лордом, который не может победить меня. Иначе я буду полным дураком. Вы победили. Я исполняю ваши приказы.

Какое-то время все молчали, только лошади били копытами о землю.

— Давайте посмотрим, — наконец сказала Моргейн. — куда ваши таланты приведут нас.

А потом на языке Карша, когда они не торопясь ехали на юг по дикой, нехоженой местности:

— Не думай об этом. Я выберу любое место для лагеря, которое он предложит, но камень останется у тебя. Вейни, ты бледный, как смерть.

— Я себя хорошо чувствую, — опять сказал он.

Если бы он признался, то она подняла бы тревогу, начала бы искать место для отдыха, а они должны не отдыхать, а прятаться — особенно теперь, когда Мант знает примерно, где их искать, и может вывести в поле отряд за отрядом. Даже у Подменыша есть границы—

— и чем ближе болезненная рана по имени Мант, тем все более и более узкие.

В сознании билась мысль: моя ошибка, все это только моя ошибка. О Небеса, что мы собираемся делать?

И еще другие, из путаницы, жары и истощения: она взяла их с собой только потому, что знает, что я вот-вот упаду; она нуждается в помощи; она берет ее там, где может найти, помощь в борьбе против лорда-пришельца в Манте — против Скаррина — вместо меня — чтобы охранять ее спину-

О Боже, я оставляю ее этим бандитам…

Да, она выбрала странный способ управлять ими, отдав их под мою команду, заставив выпить горькое лекарство — по меньшей мере они думают, что могут оставить меня позади себя: быть может это ее стратегия, дать им капитана, который может в любое мгновение свалиться с лошади, разрешить бороться за ее расположение, и, одновременно, она держала Чи между страхом и надеждой на успех, и он никогда не осмелится напасть на меня, иначе он потеряет ее благодарность, которой с таким трудом добился. Он не предал нас в недавнем бою. Если только он сам не организовал эту засаду…

Человек, который столько лет находился в компании Моргейн из рода Кайя, научился думать по другому, чем раньше, когда считал, что кратчайший путь к цели — удар острым мечом.

Она вполне способна управлять Чи. И, конечно, Ранином. Я должен сказать ей, чтобы она поддержала этого человека.

Еще: Моя слабость пройдет. Может пройти. Должна пройти. Она выигрывает время для меня. Завоевывает территорию.

И последнее: Почему она помешала мне с Чи? Почему ударила по руке?

Почему это так заботит меня?

Что она имела в виду?

Вокруг них сомкнулись холмы, изрезанные заросшими кустами оврагами, скалы и деревья, с каждой стороны крутые склоны. Вейни внимательно глядел вверх, в стороны и назад, но нигде не было и следа врагов.

За исключением перемычки между двумя холмами, там, где рядом с рощей низкорослых деревьев, тек ручей: на ее опушке стоял Хесиен и махал Чи рукой.

Следы оказались старыми. Но не было никаких сомнений, что вчера какой-то всадник остановился здесь, чтобы напоить своего коня, а потом поскакал вдоль склона холма по густой траве, на которой осталось очень мало следов. Вейни подумал о следе, который они сами оставляют: совсем не трудно пройти по нему, если бы кто-нибудь заинтересовался этим следом или решил найти их.

— Что это за место, — зло спросил он. — Дорога для всадников? Которую все знают?

— Несомненно, милорд человек, — сказал Хесиен. — Мы все хотим умереть.

Вейни мрачно взглянул на Хесиена.

— Мы хотим встретиться с врагами не более, чем вы, — сказал Чи. — Но они тут повсюду, вот и все. Я уже говорил вам, что Скаррин воспринял вас очень серьезно. И я опять прошу вас, леди, тоже серьезно: ссудите мне камень.

Моргейн оперлась руками о луку седла и быстро натянула поводья, удерживая Сиптаха, который уже собирался врезаться в чалого. Да, это война. Чалый прижал уши к голове, глаза налились кровью, он то и дело кидал взгляды на серого жеребца.

— Нет, — коротко ответила Моргейн, направила Сиптаха на открытое место, слезла на землю и резко махнула рукой, заставив чалого шарахнуться в сторону. — Убери его подальше! Мы немного отдохнем. По меньшей мере здесь они уже искали. И, пока, больше искать не будут.

— Миледи, — с разочарованием сказал Чи, и отъехал на обезумевшем чалом подальше, вдоль берега ручья.

Значит отдых. Вейни на всякий случай поглядел в их направлении, потом с трудом перенес ногу через переднюю луку седла и соскользнул на землю. Он отпустил поводья Эрхин, чтобы дать ей попить, и подвел обоих лошадей, которые вел, к воде; потом опустился на колени, вымыл лицо и стриженую шею, и на него опять нахлынул ужас того мгновения, когда Чи оскорбил его, совершенно незаслуженно. Он почувствовал, как в нем поднимается мутная волна ярости, убийственной ярости, которую он не испытывал никогда…

— никогда с того дня, когда умер его брат.