Моргни – и умрёшь

На коленях у Руби стояла тарелка с блинчиками: ее вторая трапеза за сегодня, хотя было только 6:47 утра. Весь ноябрь Руби не было дома, и домоправительница скучала по ней куда сильнее, чем готова была признаться. Едва Руби появилась на пороге, миссис Дигби замесила тесто и поставила на плиту сковородку. Пока она жарила блинчики, переворачивая их лопаткой, они с Руби беседовали. Их разговор был прерван срочным звонком от Эмили, кузины миссис Дигби, и Руби, зная, сколько времени чаще всего занимают эти звонки, утащила свой завтрак к себе в комнату.

Блинчики исчезли не так быстро, как обычно, поскольку Руби постоянно отрывалась от еды, чтобы понаблюдать за соседями. Каждые несколько минут она откладывала вилку, доставала из-за уха карандаш и вносила пометки в желтый блокнот, также лежащий у нее на коленях. Было удивительно, как много всего происходит в это время дня. Руби завела обычай делать заметки в желтых блокнотах, когда ей было четыре года, и теперь у нее скопилось 625 таких блокнотиков, полных увлекательных, интересных, обычных и зачастую скучных событий, которые происходили в окружающем мире. 624 блокнота она хранила под половицей, а 625-й прятала в тайнике за дверным косяком.

В то декабрьское утро Руби невероятно рано вернулась из места, которое для себя прозвала «загоном для дебилов», а организаторы именовали «Лагерем Гениев для математически одаренных детей». По мнению Руби, у нее просто-напрасно и невозвратно отобрали целых четыре недели жизни. Пребывание в лагере было нелегким, и не потому, что приходилось тяжко трудиться, а потому, что кое-кто из ребят, записавшихся туда, был, скажем так, не очень-то приятным в общении, а многие были и того хуже – например, Дакота Лайм. С Дакотой Лайм Руби пересеклась не так давно – в октябре, на математической олимпиаде, – и это был один из наименее приятных дней в жизни Руби, хотя в целом жизнь у нее была вполне сносная. В финальном раунде этого однодневного состязания выяснилось, что Руби шла вровень с этой амбициозной девицей; Руби с радостью уступила бы ей победу, лишь бы поскорее смыться из этого дурацкого цирка, – особенно если бы знала, какие неприятности ее ждут впереди. Однако Руби выиграла и приняла на себя все последствия этого, в том числе обзывательства, оскорбления и безобразную сцену на парковке математической школы. Одной из проблем Руби было то, что ее блестящие способности привлекали к ней массу внимания – внимания, которого она на самом деле не желала и которое было даже лишним, учитывая ее статус тайного агента.

Мистер Паркер вышел на лужайку перед своим домом и начал кричать на Бабблса. Голос его звучал куда неприятнее, чем даже собачий лай.

Агентская работа Руби тоже была отнюдь не прогулкой в парке, и в этом не было ничего удивительного, если учесть, с какими людьми обычно приходится сталкиваться тому, кто участвует в постоянной битве добра со злом. По мнению Руби, термином «зло» излишне злоупотребляли. Не каждый человек, совершивший преступление, был злом, и только редких (чрезвычайно редких) индивидуумов можно было считать злыми до мозга костей, без единой молекулы добра в душе. Но когда речь шла о Графе, Руби неизменно приходила к выводу, что если в нем и присутствовало добро, оно было слишком маленьким, чтобы его разглядеть. Можно было списывать это на трудное детство, извилистый жизненный путь, гены его мамы и папы, плохую погоду, но какова бы ни была причина, фактов это не меняло: в нем не осталось ничего доброго, и его душа прогнила насквозь. Вокруг этого чудовища в человеческом облике вилась мерзкая стая злодеев и сумасшедших, готовых ради него сделать любую грязную работу. Заговоры, которые они строили, и злодеяния, которые они совершали, были настолько ужасны, что могли вынудить даже Чудо-Женщину спать только при включенном свете. Так как же тринадцатилетняя школьница из Твинфорда могла сохранить душевное спокойствие? Что ж, никто и не обещал ей, что будет легко. Но больше, чем жестокие злодеи, больше, чем даже сам Граф, Руби пугала та сила, которая стояла за всем этим, тот, кто дергал за ниточки этого кукольного спектакля. Потому что этот «кто-то», несомненно, существовал, и если верить словам Графа – который сам содрогался, упоминая о нем, – желал Руби смерти.

Говоря словами миссис Дигби,

Бойся того волка, которого боятся другие волки.

Руби увидела, как из-за угла вывернул мебельный фургон и покатил по Сидрвуд-драйв. Он остановился возле серого, обшитого досками дома – самого старого дома на их улице. Похоже, этот дом вот-вот снова опустеет. Насколько Руби могла вспомнить, никто не задерживался там достаточно надолго, чтобы как следует обжить это здание.

Руби Редфорт всегда приветствовала перемены в жизни и никогда не боялась маленьких приключений, но в последнее время она чувствовала, что была бы совершенно не против, если бы мир ненадолго застыл на одном месте.

Мимо проехала легковушка, остановилась на перекрестке, водитель опустил окно и выбросил на улицу банку газировки.