Моряк Дорган и Желтая Кобра

На пассажирском сиденье я и евразиец сплелись в смертельном бою. Повозка качалась, подпрыгивала и кренилась, словно спасательная шлюпка в ураган, и нас бросало из стороны в сторону так яростно, что мы с трудом дышали, и я уже подумал было, что все мои ребра сломаны. Это был дикий клубок рук и ног, евразиец булькал и тянулся ножом ко мне, пока я удерживал его одной рукой, а другой чередовал, то нанося стремительные удары, то стараясь придушить его, пока его лицо не почернело.

Колеса высекали огонь из булыжной мостовой, и все местные отскакивали прочь с громкими возмущенными криками, а затем мы завернули за угол так резко, что кореец слетел с места погонщика, словно парящий орел, а меня и евразийца вместе швырнуло яростно на пол, где наши головы столкнулись с громким треском. Евразиец обмяк, и я вырвал нож из его ослабевших рук и встал рядом с ним на колени, сомкнув свои железные пальцы на его горле.

— Что вы сделали с Джеком Рэндалом? — еле выдавил я, жадно хватая ртом воздух, с трудом сохраняя свое положение; колеса от каждого удара высоко подскакивали над мостовой. — Отвечай мне, или я вырву тебе горло!

Он посинел и с трудом сдерживал рвоту, его одежда превратилась в лохмотья, его лицо было жестоко разукрашено.

— Я скажу! — выдохнул он между ударами колес и креном мчащейся повозки. — Мы поймали его… он на складе Тао Цанга… в доке № 7… о, ты задушишь меня…

Крак! Бедная лошадь с разгону свернула за угол, и колесо краем ударилось о каменный бордюр. Повозка разлетелась на части. Воздух наполнили спицы, гайки и болты и щепки дерева, а лошадь понеслась бешено дальше по улицам с оборванной болтающейся упряжью. Я с некоторым изумлением поднялся среди обломков и почувствовал, что все еще жив. Я, казалось, не пострадал, за исключением того места, которое все прячут от нежных девичьих глаз, и некоторых ушибов и порезов, появившихся здесь и там. Евразиец лежал среди обломков, потеряв сознание, с трехдюймовой раной на голове. Я даже и не подумал оказать ему первую помощь.

Спайк подошел и сел у моих ног, высунув язык. Он не создан для бега на длинные дистанции. Я осмотрелся вокруг, — интересно, где это мы оказались, — и тут мое сердце учащенно забилось. Удача была со мной вновь. Или скорее, я считаю, евразиец дал приказ кучеру следовать на склад Тао Цанга, и лошадь просто продолжала следовать в этом направлении после того, как началась бешеная скачка. Во всяком случае, я понял, что сейчас был не далеко от дока № 7. И заметив, что вокруг медленно начинает собираться толпа зевак, очевидно принимающих меня за пришельца в моих рваных одеждах для ринга, я поспешил удрать в переулок, Спайк бежал следом.

Никто не пытался остановить меня, и вскоре их трескотня исчезла позади, а рядом я увидел склад Тао Цанга, огромный и тихий во мраке.

Никого не было видно поблизости, ни звука, кроме бесконечного плеска волн. Здесь было темно; даже уличные фонари, тусклые и давно устаревшие, сейчас не горели. Я был один, очевидно, словно был единственным человеком во всем Фузане. Но я чувствовал, что Тао Цанг не такой человек, чтобы оставить свое имущество без присмотра. Он был китайцем из Кантона и имел репутацию обманщика, однако ничего никогда не было доказано.

Но я верил, что евразиец сказал правду, и теперь собирался все разведать тут, даже если для этого мне придется совершить кражу со взломом. Я продолжал прислушиваться к звукам, которые могли бы сообщить мне, что команда спешит мне на помощь. Я верил, что они последуют за мной, а местные укажут им путь. Когда бы я услышал их вопли и крики, что было так свойственно им, то собирался окликнуть их. Но они все не появлялись, а я не мог дольше ждать.

Я нашел брусья, которые выглядели, как решетка, но не были настолько прочными, очень осторожно ухватился за один из них и начал вырывать. Я расставил ноги и медленно применил всю свою огромную силу, так что вены набухли на висках, и вскоре один конец вырвался с треском, от чего мое сердце прыгнуло прямо в горло. Я замер, ожидая чего угодно, но ничего не произошло. Так что я освободил и другой конец бруска и отложил его, другие два вышли намного легче, когда я вырывал их. Оконная рама была без стекла, только старые железные двойные жалюзи, которые я толкнул внутрь. Внутри было темно и тихо. Я положил руки на подоконник и собрался уже лезть, когда Спайк грозно зарычал, схватил меня за ногу и рванул обратно. И как только он это сделал, что-то просвистело над моей головой так, что сбрило прядь моих волос. Я попытался схватить это в темноте, и мои пальцы сомкнулись на человеческой руке, сжимающей острый топор, кто-то зарычал, словно дикий зверь, и жестоко дернулся в моих руках.

Почувствовав опасность, я резко выдернул своего пленника наполовину через окно и в тусклом свете увидел, что это был большой желтокожий полуголый человек с бритой головой. Прежде, чем он смог вырваться, мой кулак врезался, словно молот, в его челюсть, и он перегнулся через подоконник, потеряв сознание.