Морок над Инсмутом

одна проблема в том, что мы не знаем точно, как именно гены кооперируются, чтобы создать ту или иную физическую форму. Мы знаем, какие гены несут информацию о белке, но плохо представляем биохимический процесс, который сообщает растущему эмбриону о том, что он должен стать человеком, а не китом или страусом. А потому, как бы странно это ни казалось, но лучший способ понять, как это происходит — изучить случаи, когда что-то пошло не так, и увидеть, какой там произошел сбой или чего не хватает. Поняв это, можно сделать выводы о том, какова должна быть картина в нормальном случае, когда все происходит правильно. Вот почему генетиков так интересуют человеческие мутации — а меня в особенности интересуют мутации, связанные с изменением внешнего вида.

К сожалению, физические мутации распадаются всего на несколько четко определенных категорий, обычно связанных с радикальным и довольно очевидным разрушением всей хромосомы. Существует очень мало жизнеспособных человеческих мутаций, работающих на уровне более высоком, нежели простое изменение цвета кожи или эпикантуса, который отличает так называемые восточные глаза. И это не удивительно, ведь те изменения, которые возникали в прошлом, были исключены из базы генетических данных естественным отбором или разбавлены гибридизацией. Ирония нашей профессии в том, что пока молекулярная генетика развилась настолько, чтобы научиться различать мутации, закрытые общины с большим количеством внутренних браков почти исчезли по всему миру. Все, что осталось, например, в Америке, это кучка религиозных сообществ, чья база рецессивных генов не представляет для нас особого интереса. Вот почему, прочитав книгу Энн, я сразу решил, что Инсмут наверняка был настоящей сокровищницей для генетиков в двадцатые. Надеюсь, что время еще не упущено и важную информацию еще можно получить.

Гидеон ответил не сразу, и минуту-другую я думал, что он просто ничего не понял. Но вот он заговорил:

— Сейчас мало таких, кто выглядит, как прежде. Иногда признаки возникают с возрастом, но я все меньше вижу таких, у кого они проявляются. Маршей и Уэйтов уже не осталось, а те Элиоты, какие есть, — тут он бросил взгляд наЭнн, — в дальнем родстве с теми, которые жили тут в старину.

Наследие 1Лнсмута

— Но ведь, кроме тебя, есть и другие, у кого признаки видны, разве не так? — ввернула Энн.

— Есть кое-кто, — признал Гидеон.

— И они не откажутся помочь доктору Стивенсону — если ты их попросишь.

— Может быть, — сказал он. Им владела какая-то тяжелая задумчивость, как будто что-то в нашем разговоре его встревожило. — Только нам-то ничего уже не поможет, так ведь, док?

Мне не надо было переспрашивать, о чем он. Он хотел сказать, что всякое понимание, к которому я приду в процессе своих исследований, будет иметь лишь теоретическое значение. Не в моих силах помочь жителям Инсмута стать такими, как все.

Моя работа ни в каком случае не привела бы к открытию того, что хотя бы с натяжкой можно было назвать лекарством от инсмутских стигматов, да в этом и не было больше нужды. Жители города сами справились со своей проблемой. Я вспомнил, что, говоря о стирании серьезных отклонений во внешности из банка генетических данных, я употребил термин «естественный отбор», и сделал это в смысле скорее эвфемистическом, как это сейчас принято. Селекция наверняка была двунаправленной: новые поселенцы, приехавшие в город после войны, так же не хотели вступать в браки с носителями инсмутской внешности, как те не хотели передавать ее своим детям.

Гидеон Сарджент наверняка был не единственным носителем, который никогда не вступал в брак, и не вступил бы, даже если бы нашлась девушка, выглядевшая так же, как он.

— Мне жаль, Гидеон, — сказал я. — Жестокость ситуации в том, что ваши предки страдали от невежества и предрассудков потому, что генетики еще не существовало, а теперь, когда она есть, вы все равно ничего не выиграете лично для себя из анализа вашего положения. Но давайте не будем недооценивать самого знания, Гидеон. Ваши предки, не обладая пониманием истинной сути вещей, придумали Тайный Орден, чтобы заполнить вакуум невежества и создать иллюзию того, что свалившейся на Инсмут напастью можно гордиться. По той же причине получили распространение и истории вроде тех, которые рассказывал Зэдок Аллен — они ведь давали видимость объяснения тому, что происходило. Мне в самом деле очень жаль, что я не могу помочь вам достичь вашей цели; надеюсь, что вы сможете помочь мне достичь моей. Вы поможете?

Он смотрел на меня своими глазами-блюдцами, такими устрашающими в своей невинности.

— Вы совсем ничего не можете, док? — спросил он. — Я не про глаза и не про кости — уж с чем родились, с тем и помрем. Я про сны, док, — вы можете что-нибудь сделать со снами?