Морок над Инсмутом

Что до того, почему я с такой легкостью пошел ему навстречу, почему оставил невысказанными все свои возражения и протесты по этому поводу, — очень просто, ведь я своими глазами видел уродливый призрак из тумана и своими ушами слышал нечестивый голос колокола, погребенного в земле. И, каким бы фантастическим ни казалось все это, я был убежден, что ферма Кеттлторп — вместилище ужаса и зла, равного которому Британские острова не знали за всю свою историю…

Мы провели в больнице ночь, где дали одинаковые фальшивые показания полиции (нашего воображения хватило лишь на сказку о некоем грабителе, которого мы якобы видели, когда он под покровом тумана проник в долину, где стоит ферма), а все остальное время сидели в комнате для посетителей, пили кофе и тихо переговаривались между собой. Именно тихо, потому что Дэвидом овладела усталость как тела, так и ума; присутствие при медицинском осмотре жены, обусловленном ее состоянием и нашими показаниями, только ухудшило его самочувствие.

Что до Джун, то она, к счастью, не выходила из травматического шока всю ночь и большую часть утра. Наконец часов в десять нам объявили, что ее состояние, хотя и нестабильное, перестало быть критическим; и тогда, поскольку было совершенно ясно, что мы ничем больше не можем помочь, я повез Дэвида домой, в Харден.

Я постелил ему в гостевой комнате и сам пошел спать — час или два отдыха, больше я ни о чем не мечтал тогда; однако часа в четыре пополудни меня пробудил от тревожного сна его голос: он настойчиво и беспокойно беседовал с кем-то по телефону Когда я спустился, он положил трубку и повернул ко мне осунувшееся лицо с красными глазами и черной щетиной.

— Состояние стабилизировалось, — сказал он и добавил: — Слава Богу! Но она все еще в шоке, не может прийти в себя. Слишком глубокое потрясение. По крайней мере, так они мне сказали. Говорят, что так может продолжаться несколько недель… а может, дольше.

— Что ты будешь делать? — спросил я. — Можешь, конечно, пожить у меня, я буду только рад…

— Пожить у тебя? — перебил он. — Конечно, с удовольствием, но только после.

Я кивнул, прикусив губу.

— Ясно. Ты решил сначала сделать дело. Очень хорошо, но, знаешь, еще не поздно заявить в полицию. Пусть бы они этим занимались.

Он засмеялся отрывисто, как залаял.

— Ты что, правда думаешь, что я смогу объяснить все какому-нибудь хартлпулскому бобби, эдакому среднестатистическому сукину сыну? Да если бы я даже привел их туда и показал им это… это место внизу, что бы они, по-твоему, стали делать? Может, мне еще и планом своим с ними поделиться? Рассказать про динамит местным властям, представителям закона! Воображаю! Даже если они не нарядят меня сразу в смирительную рубашку, все равно вечность пройдет, пока они хоть что-нибудь начнут делать. А тем временем те, кто живет под фермой — а мы знаем, Билл, что там кто-то есть! — преспокойно освоят новые пастбища!

Ответа у меня не нашлось, и он продолжал более спокойным, сдержанным тоном:

— Знаешь, чем занимался старый Карпентер? Я тебе расскажу: в нужное время года, когда звонил колокол, он спускался под землю с ружьем и вышибал дух из всякой твари, какую ему случалось встретить там, внизу! Так он расплачивался за то, что сделали с ним и его семьей в Инсмуте. Скажешь, он был безумцем, который сам не знал, что писал в своих дневниках? И ошибешься, Билл, ведь мы с тобой сами видели. И слышали тоже — слышали, как колокол Дагона звонит в ночи, призывая древнее зло из моря.

У старика была одна-единственная причина жить здесь, и этой причиной была месть! Угрюмый? Нелюдимый? Еще бы! Он жил, чтобы убивать — убивать их! Этих тритонов, жителей глубин, страшных земноводных выблядков вековечного зла, нечеловеческой похоти и черных чужих кошмаров. А теперь пришла моя очередь завершить то, что он начал, только я справлюсь с этим куда скорее! Будет по-моему или никак. — И он смерил меня таким пронзительным, твердым и ясным взглядом, какой мне редко встречалось видеть у него и раньше. — Ты со мной?

— Сначала, — сказал я, — ты должен мне кое-что объяснить. Насчет Джун. Она… у нее такой вид… я о том, что…

— Я понимаю, о чем ты, — ответил он, и его голос едва заметно дрогнул, побеждая самоконтроль. — Именно потому все это так важно для меня. Если бы мне еще нужны были доказательства касательно природы этого места, подтверждения того, о чем я и сам догадался, то теперь можно было бы считать, что я их получил. Я ведь говорил тебе, что она не захочет уйти с фермы, так? А ты знаешь, что именно ей пришла в голову мысль купить Кеттлторп?

— Думаешь, ее… соблазнили?

— О, да, именно так я и думаю, — но чем? Ее собственной кровью, Билл! Она ничего не знала, даже не подозревала. В отличие от ее предков. Ее прадед прибыл сюда из Америки, из Новой Англии. Дальше в ее родословную я не заглядывал, да и нужды нет. Но теперь ты понимаешь, почему именно я должен свести с ними счеты?

Я мог только кивнуть.

— И ты мне поможешь?

— Должно быть, я спятил, — ответил я, кивая, — в лучшем случае, помешался… но, по-моему, я уже и так в деле. Да, я пойду с тобой.

— Сейчас?