Морская дорога (ЛП)

— Не важно, как ты называешь ту страну, но она наша. Я собираюсь отправиться туда, Гудрид. Знаешь, каждую ночь мне снится свой корабль. Когда Лейф вернётся из Норвегии, у нашей семьи будет два корабля. Один у Лейфа, один у Торвальда, но однажды, у меня тоже будет свой корабль. Может я и самый младший, но, в конце концов, обычно самый младший оказывается и самым счастливым. Вот увидишь, Гудрид. Ты бы отправилась бы в новую страну с таким человеком? Ты бы вышла ты замуж за мужчину, который назовёт новый мир своим?

— Да, — сказала я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Если это когда-нибудь произойдёт.

Казалось, он задумался, прежде чем заговорил снова, он не мог сдержаться, настолько велика была одержимость мечтой. — У твоего отца есть корабль, — выпалил он.

Такова наука для всех молодых девушек, которые считают себя неотразимыми, Агнар.

Бедный Торстейн, он опаздывал всю свою жизнь. Лейф выхватывал даже мечту о славе, прежде чем Торстейн мог дотянуться до неё. С тех пор я часто разговаривала с Торстейном. Ты знаешь, как это происходит, как только ты узнаёшь кого-либо, то удивляешься, как обманчиво было первое впечатление об этом человеке. Поначалу я думала, что Торвальд и Торстейн более-менее похожи друг на друга, как пара молодых волков, но это не так. Торвальд умер как герой, Торстейн встретил смерть так же храбро. Я знаю, это всего лишь женское суждение. Смерть Торвальда была широким жестом, А Торстейн утверждал, что безропотное следование судьбе забирает не только жизнь, но и доброе имя. Бедняга Торстейн. У него никогда не было равных шансов с братьями. Но всё же он кое-что выиграл, чего так и не добились его братья. Ты догадываешься, что?

Ты сегодня не столь проницателен, Агнар. Хорошо, а теперь я расскажу о следующем лете. Потому что мы, поддавшись настоятельным уговорам Эрика, провели в Братталиде ещё одну зиму. Мой отец сказал, что пора бы без всяких задержек получить свою землю, но Эрик всё время откладывал с этим, и, в конце концов, сказал, что планирует выделить нам землю по берегу реки, напротив Братталида, часть обширного владения, которое он изначально присматривал для себя. Этот дар показывал особое расположение к отцу. Ведь такие, как Эрик, очень неохотно расстаются с землёй. Но кроме того, Эрик хотел показать, насколько рад будет видеть отца своим соседом. Уверена, Эрик больше рассчитывал, что та земля всё равно перейдёт к его семье, так как кроме меня детей у Торбьёрна не было, и Эрик решил поселить нас там, ведь так или иначе он уже считал меня невесткой. Я знала, чего хотел Торстейн, уверена, об этом знал и его отец, но оба помалкивали. Все молча ждали возвращения Лейфа.

Ещё стояла зима, когда мы с Торбьёрном отправились взглянуть на наше новое владение. Торстейн перевёз нас через Эриксфьорд на больших санях. На другом берегу старый санный след закончился, и мы поехали по нетронутой белой равнине. Торстейн сказал, что это русло реки, и каждую весну здесь бежит поток, но сейчас раскинулась пустынная гладь, будто чистый лист пергамента, и след от наших саней был единственным на нетронутом снегу. Нас окружали крутые белые склоны, и было непонятно, где можно возвести наш хутор. На обратном пути небо заволокло тучами, и как только мы добрались до Братталида, началась метель. Казалось бы, совсем незавидная участь — променять уютный очаг в Братталиде на пустынные склоны, но я сказала себе, что двенадцать лет назад Братталид представлял собой такую же пустыню.

Той зимой Лейф так и не вернулся. Эрик не переставал ворчать на сына, который, похоже, воспользовался удобной возможностью перезимовать при дворе в Норвегии, когда его сыновьей обязанностью было вернуться домой с товарами, и как можно быстрее. Тьёдхильд ничего не говорила, но часто молилась на наших собраниях за тех, кто в море, за тех, кому грозит опасность, хотя, никогда не упоминала имени сына. Не думаю, что, несмотря на свою новую веру, она хотела искушать судьбу. Когда ты в отчаянии, мрачные тени так и норовят влезь между тобой и крестом, с помощью которого ты пытаешься успокоить своё сердце. Порой я думаю, что тени норн могут добраться до нас даже здесь, рядом с могилой Святого Петра.

Та зима выдалась намного лучше, чем предыдущая. Вообще год был хороший, и даже если ни один корабль не пришёл бы тогда из Норвегии, у нас и так хватало припасов вдоволь. Охотничьи вылазки на север оказались удачными, мы заготовили много сена, скотина нагуляла жир и выглядела здоровой. То было счастливое время. Весной мы с Торбьёрном приготовились покинуть Братталид. Эрик дал нам несколько рабов и скота, так как наш не перенёс тяжёлого путешествия в Гренландию. Я немного опасалась, насколько мы оказались в долгу перед Эриком Рыжим. Не то, чтобы я не хотела подчиниться его воле и войти в семью Эрика, на меня давили обязанности, осознание, что у меня нет иного выхода. Мой отец, казалось, выглядел совершенно беззаботным. Ты уже знаешь, каким он мог быть нерасчётливым, и если бы я поделилась с ним своими опасениями, он бы даже не понял, о чём я.