Морская дорога (ЛП)

Вот так Карлсефни связал себя с Гренландией, совсем не предполагая того, когда только прибыл сюда. Я не могла ответить на все его вопросы о моём имении Санднес, а говорить об этом с Лейфом он опасался. С его стороны было бы неразумным проявлять настойчивый интерес к собственности, ранее принадлежащей Торстейну. Но я догадывалась, что у него были свои замыслы насчёт Санднеса, так как усадьба лежала по пути в Винланд. Мне это не нравилось, в моих мыслях Санднес всё ещё принадлежал Торстейну, и когда Карлсефни заводил об этом разговор, мне хотелось сберечь своё прошлое. Санднес и Торстейн — вот в чём была суть. Впрочем, я устала. Расскажу об этом завтра.

Глава четырнадцатая

Третье августа

На краю света находятся самые недоступные области. Там, где в этом году не пройти, в следующем открывается широкий проход. Обман заключается не только в этом, тебе в голову не придёт, что может быть иначе. Когда я во второй раз отправилась в Западное поселение, стояла солнечная погода, дул ветер, небо искрило бликами. Мы вышли из Братталида первыми, договорившись со Снорри, что через три недели повстречаемся с ним в устье Люсуфьорда. Вокруг нас темно-синее море, айсберги блестят, словно драгоценные камни, свежий попутный ветер срывает с волн пену и раздувает парус. Горы с моря выглядят, будто их кто-то причёсывал, крутые утёсы отбрасывают фиолетовые тени, которые медленно перемещаются в течение длинного светового дня. Голубой Люсуфьорд чист ото льда. Мы прошли мимо фермы Торстейна Чёрного, уютной усадьбы на открытом склоне, которая выглядит так, будто с начала времён никогда не наступала зима. В нечаянной жемчужно-серой тишине мы причалили у Санднеса и жадно вдохнули аромат весны.

В моем имении проживал арендатор Хельги, но всё хозяйство вела его жена Сигрид. Кажется, она обрадовалась моему приезду, особенно когда мы объезжали ферму, и я могла лишь похвалить её работу. Скотина жевала свежую траву, животные выглядели здоровыми. Мы поехали дальше на овечьи пастбища, где блеяние ягнят звучало наравне с шумом порожистой реки, ограждённой ивовой изгородью. Карлсефни ехал за нами и подмечал всё, что видел, а тем временем я расспрашивала Хельги и Сигрид. Можно сказать, мой муж остался доволен.

Мы отобрали овец, коров и несколько лошадей, чтобы взять с собой, а также запасы пищи для дальнейшего плавания. Чтобы разместить всё это на корабле, мы выгрузили товары из Норвегии на продажу. Я с удовольствием наблюдала, как Сигрид заглядывала в бочонки и мешки из тюленьей кожи, которые мы привезли. Я всегда любила смотреть, как люди принимают мои подарки. Сигрид запустила ладонь в мешок с зерном, и золотистые зёрна заструились меж её пальцев. Хельги взвешивал в ладонях железные чушки и улыбался. Карлсефни дал им указания насчёт торговли остальными его товарами за меха и бивни, которые должны храниться на ферме, пока мы не вернёмся. Когда Сигрид узнала, что мы скоро отправимся в Винланд, она огорчилась, взяла меня за руку и принялась ласково поглаживать. Никто не упомянул Торстейна, но эти люди хорошо знали его, и каждый год с надеждой ждали его корабль в это время года.

Той ночью мне приснился сон: дверь дома распахнулась, и внутрь ввалились мой муж Торстейн и Гримхильд, жена Торстейна Чёрного. Они направились к очагу, разметав веретено Сигрид и шахматную доску, чтобы освободить себе место. Я закричала и села. Со стороны очага раздался грохот, Карлсефни соскочил с постели, выхватив из-под подушки нож. Что-то двинулось к нему через всю комнату. Из-за открытой двери в очаге зарделись угольки, кто-то отодвинул пласт торфа и зажёг светильник. Я заметила на стене огромную тень, но прежде чем закричать, поняла, что это Карлсефни, он стоял возле очага в одной рубахе, держа лампу. Свет озарил бледное лицо, и я узнала Хельги. Он указывал мечом на что-то в очаге, и Карлсефни опустил лампу. Большой горшок из мыльного камня, в котором мы приготовили ужин, лежал, расколотый на три части.

Во вторую ночь меня опять посетил сон. На этот раз мы обнаружили, что большой сундук, стоящий в углу, распахнут настежь, замок сломан, а зимняя одежда, что хранилась в нём, тлела на углях очага.

На третью ночь Карлсефни не ложился, а уселся у огня с мечом на коленях, поставив рядом на скамью зажжённую лампу. Хельги тоже бодрствовал вместе с ним. Я хотела присоединиться к мужчинам, но Карлсефни велел мне ложиться спать, и, к моему удивлению, как только я прилегла, очень скоро заснула. Потом Карлсефни сказал, что дал мне маковый отвар, чтобы убедиться, что я сплю.