Морская политика России 80-х годов XIX века

В разгар работы по составлению планов, ГМШ получил записку И.Ф. Лихачева «Как нам воевать с Англией». Отрицая целесообразность похода армии в Индию или открытой схватки с английским флотом, отставной адмирал в очередной раз высказался в пользу прежней теории: обороны собственных берегов, дополняемой крейсерскими операциями на торговых коммуникациях неприятеля. В полном соответствии с идеями Г. Шарма, он предложил разделить побережье на «известное число округов», устроив в каждом укрепленный центральный пункт для базирования минного отряда, включавшего истребители миноносок, что во многом повторяло мысль Н.М. Чихачева, также знакомого с творчеством французского публициста. И.Ф. Лихачев, не участвовавший в заседаниях комиссии Н.Н. Обручева, тем не менее, признал, что крайний из этих пунктов — Либава — «самый важный для нас стратегический порт Балтийского моря». На Тихом океане таким портом ему представлялся Владивосток, «единственно возможный базис для наших крейсерских операций» [547].

Что касается Черного моря, то, подобно Балтике, И.Ф. Лихачев видел там флот, состоящий исключительно из миноносок и истребителей, которые, как ему казалось, при угрозе сговора Турции с Англией могли бы захватить Константинополь и проливы.

Согласившись с некоторыми доводами отставного адмирала, Н.М. Чихачев многое подверг критике, и в записке от 20 июля 1885 года возражал ему что господство на Черном море и овладение Константинополем требует «сильного боевого флота» и значительного числа транспортов. На Тихом океане недостаточно минной обороны, так как при разрыве с Китаем придется блокировать Печилийский залив и высаживать десант в Ляодунском заливе в тылу армии, созданной Ли Хунчжаном, поэтому там нужен флот, превосходящий китайский и японский. На Балтике же оборона «должна быть организована не в виду случайного столкновения с Англией, а в виду неизбежной борьбы с Германией, которая будет борьбою за мировое значение русской державы и за самое ее существование в настоящих границах. Между тем, для успеха в этой борьбе нам, безусловно необходимо господство в Балтийском море. Иначе, при громадном и чрезвычайно быстром развитии германского торгового флота… всегда будет возможен десант целой армии в тылу наших оборонительных линий, и огромная часть наши сухопутных сил будет прикована к побережью, увеличивая в страшной пропорции расходы военного ведомства, но все же не устраняя опасности».

Премьер-министр правительства Великобритании У. Гладстон

Такое господство недостижимо одними миноносцами, которые не способны «действовать против укреплений», а также не могут «занять на неприятельском берегу пункты, необходимые для устройства стоянки». Нужны «большие суда с сильной артиллерией, и потому тип броненосца должен остаться первенствующим в составе военных флотов», — утверждал начальник ГМШ, прибавляя, что «для нас в настоящее время всего важнее создать в Балтике — и именно в Либаве — сильно укрепленный незамерзающий порт, способный служить убежищем нашей броненосной эскадре… и пока его у нас не будет, мы всегда рискуем, что неприятель откроет военные действия, когда мы еще будем заперты льдами» [548].

Несомненно, это утверждение не было плодом вольного теоретизирования, а основывалось на свежем опыте. Вооружение кораблей в Кронштадте, Николаеве и Владивостоке только начиналось, когда в Петербург одно за другим стали поступать тревожные известия. Одновременно с захватом порта Гамильтон англичане распустили слух о предстоящем сформировании эскадры, предназначенной для действий на Балтике, и зафрахтовали шесть трансатлантических лайнеров, чтобы переоборудовать их в крейсера. В английских газетах появились статьи с призывами ввести броненосцы в Черное море. Правда, А.М. Линден, донесением от 2/14 апреля, успокаивал Главное Адмиралтейство, указывая, что «суда до сих пор не укомплектованы и офицеры не назначены», из лайнеров же, рассчитанных только на семидневный переход в США не получится хороших крейсеров [549].

Однако слухов о грядущей войне, вместе с прямыми призывами У. Гладстона играть на понижение курса российских ценных бумаг, оказалось достаточным чтобы на лондонской и берлинской биржах началась паника, а британские судовладельцы бросились страховать свои пароходы [550].

Российский рынок отреагировал незамедлительно: в Гельсингфорсе выросли цены на колониальные товары, а в Либаве германские купцы приступили к лихорадочной погрузке на суда экспортной продукции [551].